«Скорби многи обретоша душу мою в житии моем»
Первая и главная скорбь о грехах юности и неведения моего.
Вторая при исходе из Печерской Брянской Обители. Осязательнейшею Десницею Промысла Божия, чудно приведенный в сию Обитель, я чувствовал здесь как в раю и желал иметь ее вечным своим покоищем. Как в Севске переводим я был не раз чрез класс, так и в Обители Брянской старец мой О. Смарагд, коему поручен я О. Игуменом Амвросием, менее, нежели в год провел меня по степеням всех послушаний монастырских скоро. Пономарское было последним. И на нем же старец объявил мне, что я должен отправиться в Академию и что с его стороны все для отправления моего готово. Душа моя до глубины возмущена и поражена была скорбию от совершенно неожиданного распоряжения о мне О. Смарагда; но ослушаться было не можно.
Третия скорбь была среди Академических занятий по неготовности моей для них и по некоторой несовместности их с Иноческим делом, которое начато мною в Обители.
Четвертая туга сердечная была от страха при представлении возврата в мир, по окончании курса Академического. Чтобы предотвратить этот страшный возврат для какого бы то ни было служения и чтобы опять возвратиться в матернее лоно Св. Обители, много-много придумано было (не без греха лжи); но все осталось напрасно. Я очутился на труднейшем и опаснейшем из служебных мест – во Втором Кадетском Корпусе, имея не более Двадцати семи лет.
Пятая скорбь Кадетская. Кадеты слушались меня с любовию, и я любил Кадет о Господе истинною и деятельною любовию. Их с командою не приводили в Церковь, накануне праздников ко всенощным; но многие из них добровольно приходили, и молились усердно, и пели и читали, доколе барабаном не позовут к ужину. – Радость моя и братская, и отеческая, и Священнослужительская тем более меня восхищала, чем большее число Боголюбезных моих Кадет видел я в Церкви под какой-либо праздник. – Но как мне было прискорбно и больно, когда запрещено было им приходить в Церковь и когда, совершая Бдение, ни одного не стал я видеть Кадета, хотя по-видимому Главный Благочестивый Директор Н. Ив. Демидов искренно пекся о том, чтобы Кадеты были Богобоязливы и благочестивы...1
Шестая скорбь горшая: Между книгами, которые предлагали в общем открытом зале Кадетам для чтения, постоянно /прикрепленные к столам/ находились экземпляры и Нового Завета. Но внезапно все они приняты [sic!] и вовсе изъяты от чтения и даже от видения Кадетов: это их сильно возмутило и взволновало до некоторой опасности… Одно мое уверение, что Священные книги приняты на время для переплета могло их остановить…
Воскорбев в душе моей велиею скорбию о таковом лишении, я обратился к главным Превосходительным Начальникам с возможными просьбами, суждениями, притчами о возвращении Нового Завета Кадетам; к Законоучителям прочих Кадетских корпусов, Иоаким Семенович Кочетов, Николай Иванович Полиевктов представляли об уничтожении Антихристианского циркуляра; но все было напрасно. Вечная моя благодарность О. Иннокентию бывшему тогда Инспектором Академии: выслушав мою скорбь, он внушил мне настойчиво теперь же /вечер был/ объявить о сем Его Выскопреосвященному Митрополиту. Владыка Серафим трижды перекрестился удивляясь и изумляясь безбожному делу; – требовал письменного рапорта; но я сыновне умолил его об удалении бумажной формы; и от него послан к Московскому. С Великим Иерархом Московским, долго беседовал о сем предмете. Выслушав, с отеческим осклаблением [sic!], между прочим, он сказал: «Ты успокоил Кадет тем, что Священные книги не отобраны, а взяты для переплета и будут возвращены. А ежели не будут, то как бы тебе не остаться во лжи?» Но я выразил несомненную мою надежду на него, на Высокопреосвященного Серафима, на весь Святейший Синод. Придумал план – безгласный2, бесписьменный, – и он, при помощи Божией, удался к величайшей радости моей, без скорби и стыда тех, кои были причиною Антихристианского распоряжения. От Высокопреосвященного Московского получил посему в дар четки. Кадеты были в восторге, увидев Завет Христов на своем месте…
Седьмая скорбь Киевская…
Перенести ее помогли мне великодушное дружество Иннокентия; милости и снисхождение Архипастырей, паче же посещение Святых Пещер и в них молитвенное обращение к Угодникам Божиим, Антонию и Феодосию, и к самому Господу и ко Пресвятой Богородице, Домувладычице Св. Лавры.
Восьмая Кавказская скорбь. После великих и многих затруднений, неизбежных на новой пастве всякой, и по молитвам молившихся о мне и о деле моем, возвеселил в Богоспасаемом граде Креста дух мой многим и многим, а наиболее таким благорасположением и доверием раскольников и магометан, что с основательною и твердою надеждою ожидал я успеха в обращении тех и других... Но исконный враг к разорению Святого дела внезапно и коварно употребил некиих из наших отцов и братий... Царство небесное Графу Николаю Александровичу Протасову, который был сильным заступником за меня и за дело мое пред Государем Николаем Павловичем... Если бы не он, все бы разорено было, что начал созидать на новосельи Епископском. Этого домогались раскольники Гребенского, Волжского и Моздокского полков с их Командирами... Молитва все сохраняет и спасает.
Девятая скорбь Нижегородская.
Святый Мученик и Княже Георгие, основателю Богохранимого Нижнего Новгорода, нетленно почивающей во Владимире! Святый Святителю Симоне, к Суздальской и Владимирской пастве которого относилась ненаселенная тогда местность Нижегородская и который усмотрев сходство этой местности с местностию Киева, внушил Святому Князю основать и утвердить здесь Вторую Купель Св. Крещения для окрестных стран, построив град. В Господе Бозе почившие Святители Паствы Нижегородския: Филарете, Павле, Питириме, Иакове и Вси! Сию скорбь мою Вы ведаете; ибо Вам, токмо Вам, я поведал и поведаю ее. Потому что сия скорбь и печаль не может быть чужда и вашему духу, по своему предмету...
Десятая скорбь: Ее первее и более всех почувствовал и понес дух отшедшего от нас Старца Божия Иеросхимонаха Нижегородской Печерской Обители Мардария; – отшедшего, но бывающего среди нас…
И кроме сего, мною, много раз должен я был взывать и взывать: не отврати лица Твоего, Господи, от отрока твоего, яко скорблю…
Были скорби и о чести, и о богатстве; но не от того, что я искал их и не скоро достигал; но от того, что многообразно отбивался от них, и не отбился...
О Триипостасный Милосердный Боже! Что воздам Тебе о всех яже приял я от всещедрой десницы Твоей? И какой ответ дам Тебе, раб Твой зело Тобою ущедренный, но ленивый и лукавый? – Помилуй мя, помилуй и не отринь от лица Твоего и Духа Твоего Святаго не отвими от мене. Аминь.
(Ф. 573. Оп.1.А I/ 278. Л. 42-43 об.)
