Санкт-Петербург на сувенирных открытках (1896 - 1900)

1898‑1900

В 1898 г. десять открыток издал петербургский купец 2‑й гильдии Отто Францевич Кирхнер (1848‑1901) – ангальтский подданный, владевший магазином и фабрикой конторских книг, а также переплетной мастерской и состоявший в «Русском обществе книгопродавцев и издателей»²³. Кирхнер в 1871 г. открыл переплетную мастерскую в Санкт‑Петербурге, в доме № 14 по Малой Морской улице, а в 1879 г. впервые занялся еще и изданием календарей. Дело росло и развилось, и в 1894‑1895 гг. для производства был выстроен комплекс новых зданий на Петербургской стороне (Большая Пушкарская улица, дом № 10). На трехэтажной фабрике работали более 250 рабочих и 120 машин, различные отделения обеспечивали все стадии процесса переплета книги. Здесь же изготавливались календари, записные книжки, копировальные и конторские книги²⁴. В начале XX в., после кончины Кирхнера, предприятие перешло к его сыновьям, а после национализации в 1918 г. стало называться Государственной фабрикой конторских книг «Светоч»²⁵.

Издания Кирхнера являются единственными петербургскими сувенирными открытками, у которых известен автор оригиналов – им стал художник и литератор Николай Николаевич Каразин (1842‑1908). Выпускник 2‑го Московского кадетского корпуса, он почти десять лет состоял на военной службе и тогда же посещал Императорскую Академию художеств как вольнослушатель, а затем учился в Париже. С 1870‑х гг. он получил известность как рисовальщик, работающий для отечественных и зарубежных журналов. Также Каразин иллюстрировал книги, в том числе написанные им самим романы, повести, и рассказы. С конца XIX в. в сферу его творческих интересов вошел и новый вид графики малых форм – открытка.

Для этой серии Каразин создал композиции, составленных из видов и жанровых сценок. Открытка с изображением памятника императору Николаю I, хранящаяся в РНБ, не была послана по почте; на месте для письма здесь стоит чернильный штамп: «В. Фельшов»²⁶ (не исключено, что это фамилия коллекционера). Другая открытка, с видами Казанского собора и Смольного монастыря, была отправлена в пределах столицы; год на почтовых штемпелях виден не отчетливо, но, вероятно, это 1898 г. Она позволяет вспомнить об одном из первых собирателей открытых писем в Санкт‑Петербурге. «Дорогой Петя! Только что купил эту коллекцию каразинских карточек и посылаю тебе», – гласит сообщение, адресованное «его высокоблагородию Петру Феодоровичу».

Получателем этой открытки являлся Петр Федорович Денисьев (1865 или 1866 - не ранее 1936) – потомственный дворянин, сын Федора Петровича Денисьева (1825‑1875) и Надежды Петровны, урожденной княжны Козловской (1844‑1891)²⁷. С 1885 г. он служил в разных учреждениях Санкт‑Петербурга. В 1898 г. коллежский асессор Денисьев, живший в доме № 90 по Невскому проспекту, был старшим делопроизводителем в канцелярии совета Государственного дворянского земельного банка. Из адресно‑справочной книги «Весь Петербург» на 1901 г. известно, что он также являлся председателем правления Общества потребителей при Государственном дворянском земельном банке, его особом отделе и Крестьянском поземельном банке. Участвуя в благотворительности, Денисьев был членом комиссии кружечной и по сбору пожертвований в Отделе защиты детей от жестокого обращения Общества попечения о бедных и больных детях («Синий крест»). Было у Денисьева и спортивное увлечение – он состоял в Обществе любителей бега на коньках на прудах Юсупова сада²⁸. Кроме того, со второй половины 1890‑х гг. он начал собирать открытки. Как и многие в то время, он пополнял коллекцию только теми почтовыми карточками, которые были отправлены из той местности, которая на них изображена.

К 1917 г. Денисьев имел чин статского советника²⁹. В советское время он продолжал работать в Петрограде – Ленинграде, а в 1929 г. вышел на пенсию и трудился в инвалидной артели. Весной 1931 г. (не позднее апреля) почти 14000 открыток из его собрания были куплены у букиниста Н.С. Тагриным, вспоминавшим позднее: «В темном пыльном чулане, при свете тусклой электрической лампочки открывается большой “дедовский” сундук, весь, до самых краев наполненный открытками»³⁰. После этого приобретения коллекция Тагрина, о которой уже рассказывалось ранее, выросла до 65.000 экземпляров.

В марте 1935 г. – вероятно, в ходе выселения из Ленинграда «бывших людей» – Петр Федорович Денисьев, которому было тогда около 70 лет, и его супруга Александра Николаевна были выслали на 5 лет из Ленинграда в Уфу, где они и находились в июне 1936 г.³¹

В 1898 г. в Санкт‑Петербурге появилась еще одна серия открыток: литографией Карла Карловича Де‑Кастелли были напечатаны шесть сюжетов. Де‑Кастелли (Кастелли) работал в Санкт‑Петербурге с 1870‑х гг.³²; самая значительная его работа как гравера связана с трехтомным изданием Ю.Б. Иверсена «Медали в честь русских государственных деятелей и частных лиц» (1880‑1896), для которого он выполнил таблицы с медалями. Из маленьких портретов, награвированных тогда же, был составлен отдельный альбом «Любители русских древностей» (1880). Исследование И.И. Толстого «Древнейшие русские монеты Великого княжества Киевского» (1882) вышло с литографированной обложкой и одиннадцатью гравированными таблицами, принадлежащими Де‑Кастелли.

Д.А. Ровинский в «Подробном словаре русских граверов» указывал, что Де‑Кастелли «содержит единственную в Петербурге в настоящее время печатню»³³. Речь здесь шла о периоде между 1880 и 1895 г. и, вероятно, об оттисках именно с металлических форм. В перечне печатных предприятий, составленном по состоянию на 1 января 1894 г.и опубликованном в «Правительственном вестнике», заведение баварского подданного Де‑Кастелли фигурировало в двух разделах: «Литографии» и «Металлографии»³⁴. Но если литографий в столице было более тридцати, то металлографий – всего четыре.

Работал Де‑Кастелли в это время на 11‑й линии Васильевского острова, в доме № 22, однако через несколько лет – к 1900 г. – его заведение переехало в дом № 37 по 6‑й линии³⁵. Можно предположить, что около 1909 г. он отошел от дел. Металлография была ликвидирована, владельцем литографии под фирмой «Де‑Кастелли» стал Леонид Федорович Юнг, а производство переместилось на Михайловскую улицу в Волковой деревне (ныне улица Салова)³⁶. Сам Де‑Кастелли тоже уехал с Васильевского острова – тем более, что как раз в 1909 г. на участке № 37 по 6‑й линии началось строительство нового доходного дома. Жил он сначала в Спасском переулке, дом № 2, а затем в доме № 49 по Удельному проспекту³⁷. Последний раз имя Де‑Кастелли встречается в книге «Весь Петербург» на 1910 г.

Серия 1898 г. переиздавалась литографией Де‑Кастелли несколько раз, при этом в ее оформление вносились небольшие отличия. Одна из двух открыток, хранящихся в РНБ, – с памятниками Екатерине II, Николаю I и видом Финского залива – была отпечатана в мастерской на 6‑й линии Васильевского острова, то есть, вероятно, уже около 1900 г. Хотя она прошла почту, в данном случае почтовые штемпели не помогают датировке: открыткой воспользовались для поздравления 22 октября 1911 г., спустя годы после ее изготовления.

За рубежом в 1898 г. тоже обращались к петербургской теме – например, пятнадцать открытых писем увидели свет в Швейцарии. Их издателем стал Карл Кюнцли (1862‑1925) из Цюриха – начальными буквами его имени, фамилии и названия города и образована аббревиатура «C. K. Z.» (Carl Künzli, Zürich), стоящая на этих открытках. Кюнцли приехал в Цюрих в 1889 г. и поначалу содержал писчебумажный магазин. Вскоре он обратился к изданию видовых открыток, которые печатались для него в Германии, в Дрездене. В 1896 г. Кюнцли зарегистрировал свое художественное издательство (также его фирма занималась оптовой продажей бумаги высшего качества), но в 1899 г. свернул собственное дело. До 1903 г. он был директором акционерного общества «Издательство почтовых карточек Кюнцли», организованного братьями Антоном и Йозефом Кюнцли (Карл приходился им племянником), после чего – управляющим, а затем владельцем фирмы «Кюнцли‑Тоблер и компания»³⁸. После кончины Кюнцли издательство перешло к его сыну, а потом – к внуку, и просуществовало до второй половины XX в.³⁹.

В РНБ имеется единственная открытка серии – с изображением Мраморного дворца. В качестве курьеза можно отметить, что от отправителя к адресату она добиралась в новогоднюю ночь: 31 декабря 1898 г. на ней поставили штемпель на почте в Санкт‑Петербурге, а 1 января 1899 г. – в Нарве.

Уже упоминавшийся Луи Глазер в 1898 г. повторил свою прошлогоднюю серию, состоящую из десяти открыток, в тональном варианте, имитируя ночные виды Санкт‑Петербурга. В подобном оформлении у него выходили виды и других европейских мест – например, немецкого города Триберг‑им‑Шварцвальд и датской столицы Копенгагена.

Одну из трех открыток серии, хранящихся в РНБ, 6 января 1909 г. получила по почте мадмуазель Екатерина Ивановна Путырская (вероятно, дочь потомственного почетного гражданина Ивана Михайловича Путырского⁴⁰), жившая в доме № 54 по 7‑й линии Васильевского острова. «Идти в “Эдиссон”, как обещала[,] не могу», – предупреждала Екатерину ее подруга. Вероятно, имелся в виду один из столичных «кинематографов»: либо «Эдиссон» на Малой Конюшенной улице, 3, либо находившийся значительно ближе к дому Путырских «Эдиссон‑Фарс» в доме № 14 по 19‑й линии Васильевского острова⁴¹.

В 1900 г. новую серию выпустило шведское Акционерное общество Гранберга. Для них было выбрано не многоцветное, а монохромное цветовое решение, словно подражающее выжиганию по дереву. Необычно, что на одной из четырех открыток серии к традиционным городским достопримечательностям добавлен вид пригородной императорской резиденции – Петергофа с его Большим каскадом.

Новая серия вышла в 1900 г. и в литографской мастерской Карла Карловича Де‑Кастелли, которая уже переехала в дом № 37 по 6‑й линии Васильевского острова. На каждой из шести открыток представлен только один вид, украшенный орнаментальным и растительным декором и решенный почти монохромно.

Экземпляр почтовой карточки «Ст. Петербург. Биржа», хранящийся в РНБ, заслуживает отдельного разговора, поскольку связан с четырьмя именами: В.П. Зубов, П.Ф. Денисьев, Н.С. Тагрин, И.Н. Чураков. Под изображением на открытке стоят чернильные штампы: «Intern. Samml.‑Verbd. “Ratisbona” in Regensburg H. 185 (Bayern). Protektor: Graf W. Suboff St. Petersburg Isaaksplatz № 5 (Russland)», «Gut Ferngruss Graf W. Suboff Isaaksplatz № 5 St. Petersburg Russland»; там же находится еще один штамп, с датой: «27 фев 1900». Упоминаемому здесь графу Валентину Платоновичу Зубову (1884‑1969) было в тот момент пятнадцать с небольшим лет, он числился учеником Второй Санкт‑Петербургской гимназии на Казанской улице, но занимался дома. Через двенадцать лет в нижнем этаже семейного дома, адрес которого можно видеть на штампах – Исаакиевская площадь, дом № 5, – он откроет первое в нашей стране научное искусствоведческое учреждение, нынешний Российский институт истории искусств. По странному стечению обстоятельств, это то учебное заведение, в котором уже в советский период учился Н.С. Тагрин, в коллекцию которого открытка перешла в 1931 г. из собрания П.Ф. Денисьева, ее получателя (про обоих уже рассказывалось ранее).

Очевидно, Тагрин вел обмен почтовыми карточками с другими коллекционерами, чем и объясняется то, что некоторые экземпляры с его владельческими штампами попали в фонды РНБ в составе коллекции инженера‑экономиста Игоря Николаевича Чуракова (1892‑1942). Он начал собирать открытки еще в 1904 г., в 1930‑х гг. состоял, как и Тагрин, в секции филокартистов Ленинградского общества коллекционеров. Чураков скончался в блокадном Ленинграде, а его коллекция топографических открыток, насчитывающая свыше 50.000 единиц, в 1942 г. была приобретена Государственной Публичной библиотекой (ныне РНБ).

Новую серию в 1900 г. выпустил еще один петербургский издатель – уже упоминавшийся Отто Францевич Кирхнер, причем тираж десяти ее открыток повторялся в разных цветовых оттенках. Интересны хранящиеся в РНБ экземпляры двух открыток, которые имеют рукописные тексты, датируемые 1902 г. Одна из них, с изображением Адмиралтейской набережной, если и была отправлена по почте, то в конверте: письменным сообщением занято не только предназначенное для него пространство, но и место для адреса. Отправительница, подписавшаяся «Настя», 22 августа благодарила находящегося на даче мальчика Волю за присланные фотографии и рассказывала, как оживились обитатели его террариума и змея после переноса в теплое помещение.

26 сентября та же Настя поздравила Волю с наступавшим завтра днем рождения. Благодаря тому, что вторая открытка была отправлена по почте, устанавливается адресат обоих посланий – пятнадцатилетний Всеволод Владимирович Кеппен (1887 - после 1967), живший на 7‑й линии Васильевского острова, дом № 2, квартира № 13.

В 1902 г., на момент получения открыток, Кеппен учился в Императорском училище правоведения, в которое его перевели в 1898 г. Интересно, что это не единственные фрагменты семейной переписки, к июлю 1930 г. попавшие в коллекцию Н.С. Тагрина, а из нее – в коллекцию И.Н. Чуракова. Такой же путь проделала и открытка «С. Петербург. Императорское училище правоведения». Ее 6 октября 1901 г. отправил сам Всеволод, чтобы сообщить матери, Надежде Михайловне Кеппен (урожденной Тыртовой), что он находится в лазарете.

Окончив Училище правоведения в 1908 г., Кеппен был выпущен подпоручиком в лейб‑гвардии Финляндский полк. Впоследствии он дослужился до капитана, получил орден Святого Станислава 3‑й степени. Во время Первой мировой войны был ранен и затем контужен. В Гражданскую войну Кеппен служил на стороне «белых» в 8‑м пехотном Семеновском полку Северо‑Западной армии, но затем – не позднее 1923 г. – вернулся в Советскую Россию⁴².

После 1900 г. изготовление литографированных сувенирных открыток прекратилось. Городские виды, выполненные рукой рисовальщика, были заменены фотографическими изображениями. Однако уже во второй половине 1890‑х гг., за эти немногие годы, была заложена основа будущего расцвета русской художественной открытки. Представленные на выставке тридцать три редких открытых письма доказывают верность наблюдений и чаяний, высказанных в 1899 г. Натальей Леонидовной Шабельской: «Не так давно наши почтовые карточки приготовлялись за границей, в последнее время они стали уже печататься в России, и для украшения их привлекаются наши лучшие художники. Пожелаем же, чтобы примеру их последовали и другие наши художники, и чтобы наша почтовая карточка стала такой же художественной, изящной, поучительной и полезной в различных отношениях, как западноевропейская, чтобы эта новая отрасль художественной промышленности все более развивалась и процветала – на пользу и славу нашего отечества»⁴³.