Н. Н. Невзорова
История рукописи
В Отделе рукописей РНБ хранится первое собрание сочинений Гаврилы Романовича Державина, составленное и оформленное под его руководством.
Эта рукопись — F. XIV. 16, так называемый Екатерининский том, — представляет собой завершающий этап подготовки впервые замысленного поэтом издания (причем непременно иллюстрированого) своих сочинений. Она содержит 61 «пиесу» (так называл он свои стихи), написанную в начальный период творчества, то есть в эпоху царствования Екатерины, и 100 иллюстраций к ним. Обстоятельства не благоприятствовали Державину: рукопись осталась единственным свидетельством его не исполненной при жизни мечты. Отечественных книг с иллюстрациями тогда еще практически не было, и настоящий том явился уникальным памятником эпохи становления новой русской книжности.
Подготовленное Державиным издание впоследствии было прокомментировано Я. К. Гротом и увидело свет почти через полвека по смерти автора, в 1864 г., в качестве 1 тома академического собрания его сочинений. Черно-белые иллюстрации в нем суть ксилографии рисунков, скопированных с Екатерининского тома в начале XIX века.
Итак, первый издательский замысел Державина восходит к началу 90-х гг. XVIII в. Непосредственным предшественником публикуемой здесь рукописи, судя по списку рукописных источников, приведенному Я. К. Гротом (т. 1, с. XII-XIV), была толстая тетрадь в лист, изготовленная в 1792 или 1793 г. и заполненная в основном рукой писца. В ней имели место поправки друзей и помощников Державина — И. И. Дмитриева и В. В. Капниста, — а также приписанные рукой Державина позднейшие стихи вплоть до 1796 г. Источником же этой, так называемой «рукописи 90-х годов», был собственноручный сборник Екатерины Яковлевны, первой жены г. Р. Державина. В своих «Записках», изданных П. И. Бартеневым в 1860 г., Гаврила Романович излагает обстоятельства, побудившие ее исполнить эту работу в то время, когда сам он, в должности секретаря императрицы, был особенно приближен ко двору. Он пишет о себе в 3-ем лице:
Эти строки были записаны по воспоминанию в 1812 г., а в сентябре того же года тетрадь Екатерины Яковлевны, переданная на сохранение А. И. Мусину-Пушкину, сгорела в московском пожаре вместе со всей его драгоценной библиотекой.
О последующей судьбе нашей рукописи узнаем из тех же «Записок»: поднесенный государыне том с виньетами Оленина занимал ее, по свидетельству камердинера Тюльпина, «двое суток, но по прочтении отдала она его графу Безбородке, а сей г. Трощинскому…». Прошло несколько недель, как Державин при случайной встрече услышал от Якова Ивановича Булгакова, что стихи его «Властителям и судиям, псалом 81» были приняты за якобинские, а от француженки Леблер, бывшей у племянниц его Львовых учительницей, узнал он, что во время французской революции в Париже «сей самый псалом был якобинцами перефразирован и пет по улицам».
Таким образом узнав, что послужило причиной задержки, Державин написал разъяснение, которое отправил ближайшим к Екатерине придворным, о том, «что тот 81 псалом перефразирован им без всякого дурного намерения» и напечатан был в январской книжке издаваемого Ф. Туманским журнала «Зеркало света» еще в 1787 году. После этого объяснения «все обошлись с ним так, как ничего не бывало», — однако сочинения его не вышли, а отданы были «на просмотрение любимцу императрицы князю Зубову» и пролежали у него до самой ее смерти в ноябре 1796 г. Рукопись вернулась к автору уже при царствовании Павла.
Итак, Державин надеялся, что императрица благословит издание его сочинений, по ее собственному обещанию, «на счет Кабинета», ведь в связи с гравировкой сотни иллюстраций предполагались большие траты. Но Екатерина сердилась. В то время у нее уже лежал трехтысячный тираж другой державинской книжки — «Оды на взятие Варшавы». Здесь тоже мерещилось ей якобинство в следующих словах, обращенных к Суворову:
Кем ты, когда бывал побеждаем?
Все ты всегда везде превозмог!
Новой трофей твой днесь созерцаем:
Трон под тобою, корона у ног,
Царь в полону…
Имелся в виду Станислав Понятовский. Но поскольку Державин знал уже осенью 1795 г. о недовольстве императрицы, он переписал это место специально для подносного экземпляра: в рукописи на с. 364 мы читаем:
Новой трофей твой здесь созерцаем:
Чуждый король, трон и чертог
В твоем полону!
В дальнейшем, имея рукопись опять в своем распоряжении, автор перечеркнул карандашом эти строки и вписал первоначальный вариант. (См. Описание рукописи)
Итак, наша рукопись — подносной фолиант в переплете из красного марокена, — вернулся к автору вскоре после смерти Екатерины. Затем он пробыл в его распоряжении 14 лет. Все это время Державин не оставлял идеи иллюстрированного издания, но никак не мог достичь ее. В 1798 г. Шувалов, с согласия автора, выпустил сборник его стихов по своим спискам в типографии Московского университета. У Державина было только два условия, которые Шувалов исполнил: расположить стихи в том же порядке, как они были в подносном экземпляре и печатать под наблюдением Н. М. Карамзина. Сам же он написал предуведомление к изданию, в котором выразил сожаление о том, что не мог украсить его картинками, и что предоставляет это будущему времени. Когда же автор увидел готовый экземпляр, то был сильно разочарован:
Грот, правда, впоследствии высоко ценил редакторскую работу Карамзина и сверялся с ней при подготовке академического издания.
Следующее прижизненное издание было осуществлено автором в 1804 году, это был отдельный том «Анакреонтических песен». Наряду с высоким идеалом государственного служения для Державина всегда существовал идеал частной жизни. По мере разочарования в первом, он все более перестраивался под второй, а вскоре образовалась и соответствующая идеология: его ближайший друг Львов был увлечен переводом Анакреонта, и работа эта, несомненно, повлияла на поэта.
Между тем мысли о полном иллюстрированном собрании продолжали занимать Державина. Первое, что нужно было сделать — гравировать имеющиеся рисунки. Отечественных гравировщиков было тогда очень мало, удалось договориться с английскими мастерами, — и Екатерининский том отправлен был в Англию. Но вскоре его возвратили ни с чем, к тому же без одного листа с иллюстрацией (с. 107-108)! Это была заставка к оде «Россу по взятии Измаила». На утраченном листе находилось величественное изображение русского воина-исполина с троегранным штыком на фоне дымящегося Везувия, по «программе» Оленина: «Везувий пламя извергает, столп огненный во тьме стоит; победоносный росс идет по вселенной». В своем поэтическом послании к Оленину Державин касается этого сюжета:
Обычьев русских вида, чувства,
Моей поэзьи изограф,
Чьего и славный бритт искусства
Не снёс, красе возревновав;
В чьём рашкуле, мелу, чернилах
Видна так жизнь, как в пантомимах,
Оленин милый! — вспомяни
Твое мне слово — и черкни.
Представь мне воина, идуща
С прямым бесстрашием души
На явну смерть и смерть несуща,
И, словом, росса напиши:
Как ржет пред ним Везувий ярый,
Над ним дождь искр, громов удары,
За ним — скрыл мрак его стопы —
Лежат Иракловы столпы!
Тебе, — так россу только можно
Отечества представить дух,
Услуги верной ждать не должно
От иностранных слабых рук.
И впрямь: огромность исполина
Кто облечет, окроме сына
Его и телом и душой?
Нам тесен всех других покрой.
К счастью, еще до того как лист был вырван, то есть до отправки в Англию, рукопись пошла в работу. В Академии художеств Оленин нашел молодых талантливых художников (И. А. Иванова и А. Е. Егорова), которые сняли копии со всех рисунков Екатерининского тома (поэтому вырванный лист вошел в издание Грота) и под руководством Оленина сделали виньеты для последующего предполагаемого более полного собрания державинских сочинений: 2-й том хронологически продолжал 1-й, в 3-ем была собрана анакреонтика, уже изданная и вновь написанная (эти рукописные тома хранятся в ИРЛИ). Тем самым, вероятно, готовился подносной экземпляр для Александра Первого, — но и этой работе не суждено было увидеть свет: в 1808 г. стихи, собранные по томам, вышли без иллюстраций.
Именно в это время, когда готовилось издание 1808 г., Державин оставил в рукописи Екатерининского тома карандашные следы своей редакторской работы. Его пометы — размашистые, хозяйские — суть немногочисленная правка текста, в которой узнаваемы и почерк, и манера автора, это также вычеркивание стихов и римская нумерация с учетом этого вычеркивания. Вычеркнуты 7 стихотворений, включенных в анакреонтический цикл. Теперь они предназначались для 3-его тома (подробнее об этой правке см. в разделе «Описание рукописи»). Кроме того, авторский карандаш пытается закомпоновать заголовки с заставками, и это свидетельствует о том, что издание предполагалось иллюстрированным. Державин продолжал торговаться с граверами до конца жизни. Известно, что в год смерти (1816) он уже готов был заключить договор с Уткиным…
За пять лет до кончины, когда были уже скопированы все иллюстрации Екатерининского тома, Державин отдает его, как памятник отошедшей эпохи, в императорское хранилище — Публичную библиотеку. В 1811 г. он делает в манускрипте две записи: в одной удостоверяет значение его как подносного экземпляра, а в другой адресует свой дар лично Петру Петровичу Дубровскому, первому хранителю и первому заведующему Депо манускриптов (см. текст записей в разделе «Описание рукописи»).