Ефросин и его время
Книгописец Ефросин
Книгописец Ефросин — создатель рукописных сборников, без которых сейчас невозможно представить историю древнерусской литературы, — считается фигурой загадочной. Биографические сведения о Ефросине крайне скудны. Мы знаем о нем только то, что вытекает из его собственноручных записей на листах манускриптов. Записи эти обозначают начало и конец работы над перепиской текстов. В составленных Ефросином сборниках даты относятся к 60 – 90-м гг. XV в.: наиболее ранняя дата — июль 1463 г. (в сборнике Кир.-Бел. 53/1130, л. 155 об.), поздняя дата — октябрь 1491 г. (в сборнике Кир.-Бел. 11/1088, л. 19). Самой поздней датой из всех к настоящему времени выявленных автографов Ефросина отмечен переписанный им текст Чина миропомазания в рукописи из собрания Новгородского Софийского собора — февраль 1500 г. (РНБ, Соф. 1462, л. 98-112). Следовательно, Ефросин жил во второй половине XV в., умер не ранее 1500 г., точные даты его рождения и смерти неизвестны. Было высказано мнение, что под именем монаха Ефросина скрывался сын князя Дмитрия Шемяки, однако, какие-либо доказательства в пользу этой догадки отсутствуют. Стоит отметить и еще один парадокс: о личности Ефросина известно крайне мало, но о нем существует довольно большая литература, насчитывающая десятки наименований. Исследователи даже ввели в оборот термин «ефросиноведение».
Ефросин называет себя «попом» — он был иеромонахом Кирилло-Белозерского монастыря. С этим монастырем связана его книгописная деятельность, о чем свидетельствуют его многочисленные ссылки на книги монастырской библиотеки, в составе которой и дошли до нас сами ефросиновские сборники. Одна запись Ефросина (в сборнике Кир.-Бел. 11/1088, л. 235) содержит скупое биографическое известие: зимой 1477-78 гг. он «на игуменство поехал». Существуют разные гипотезы относительно того, в каком именно монастыре игуменствовал Ефросин. Скорее всего, это был Ферапонтов монастырь, так как сборники Ефросина обнаруживают, что он хорошо знал библиотеку и этого монастыря. Игуменом Ефросин был недолго. В 1479 г. он уже вернулся к книгописному делу в Кирилло-Белозерском монастыре — в это время он переписывает, а возможно, и редактирует текст «Задонщины».
Этим исчерпываются фактические данные о Ефросине. Навсегда останется тайной его социальное происхождение, где он родился, когда и в каком монастыре принял постриг, вехи его духовной «карьеры», обстоятельства смерти. Сохранились лишь рукописные сборники его келейной библиотеки, отличающиеся энциклопедическим характером содержания. Творческое наследие дает сущностное, гораздо более значимое, чем факты биографии, представление об этом человеке — о его личности, мировоззрении, интеллектуальных и духовных запросах. Ефросин становится еще более интересен для нас, как яркий представитель интеллектуальной элиты русского общества в переломный — и сравнительно краткий, исчисляющийся лишь несколькими десятилетиями второй половины XV века, — период в истории Руси.
Знаковые события XV в. в истории Руси
Ключевой идеей на протяжении всего XV в. была осознанная всеми слоями общества необходимость единства Руси. С XIII века, со времени установления татаро-монгольского ига, страна переживала период феодальной раздробленности, причем Северо-восточная Русь была вассалом Орды, а Юго-западная Русь входила в Литовское государство. Только северо-запад с вольными городами Новгородом Великим и Псковом сохранял независимость. В годы национального подъема, последовавшие после Куликовской битвы (1380 г.), на Руси начался рост городов, оживилась торговля, возобновились международные связи. Задача объединения русских земель стала очевидной. Даже независимые Новгород и Псков сочетали традиционное представление о вольности со стремлением к национальному единству.
Феодальная война
Во второй четверти XV в. эту проблему обострила феодальная междоусобная война, длившаяся двадцать лет и принесшая столько горя и лишений, что современники назвали это время «великим нестроением». Причины войны восходят к завещанию Дмитрия Донского, умершего в 1389 г. По завещанию великое княжение получил его старший сын Василий I Дмитриевич, а затем должен был править следующий сын — Юрий Дмитриевич Галицкий. Но Василий I (умер в 1425 г.) передал престол своему сыну Василию II. Опекуном юного князя стал митрополит Фотий, авторитет которого сдерживал конфликт. После смерти Фотия, в начале 30-х гг. XV в. начинается открытая борьба Юрия Галицкого с племянником за власть.
В 1432 г. Василий II получил в Орде ярлык на великое княжение. Но Юрий не смирился — весной 1434 г. он занял Москву, получив поддержку удельных князей. Василий II был вынужден бежать в Новгород. Вскоре Юрий Галицкий умирает, но борьбу за власть продолжают его сыновья — Василий Косой и Дмитрий Шемяка.
В 1445 г. Василий II, занимавший в то время московский престол, потерпел жестокое поражение от ордынского хана, пришедшего с войском под Суздаль. Великий князь попал в плен и был освобожден ценой многих уступок и непосильного для Руси выкупа. Соперники воспользовались общественным недовольством, вызванным этими политическими обстоятельствами.
12 февраля 1446 г. союзник Дмитрия Шемяки Иван Можайский захватил Василия II в Троице-Сергиевом монастыре. Василий II был привезен в Москву, ослеплен и сослан с сыновьями в Углич. Но у него оставались множество сторонников, в числе которых можно отметить преданного Василию воеводу Федора Басенка. Поэтому Шемяка вынужден был смягчить участь ссыльного — он делает Василия II удельным князем в новосозданном Вологодском княжестве. Василий дал обязательство Шемяке не искать под ним великого княжения, принес клятву и целовал крест. Из Вологды Василий II, ослепленный и потому получивший прозвание «Темный», приезжает в Кирилло-Белозерский монастырь.
Кирилло-Белозерский монастырь и его роль в политических событиях
Следует сказать об особом положении, которое занимал этот монастырь. Основанный преподобным Кириллом в 1397 (или, что более вероятно в 1407 г.) в отдалении от Москвы, на северной окраине Руси, монастырь имел двойное подчинение: духовное — ростовскому владыке, и светское — удельному князю. Это обеспечивало относительную независимость монастыря и придавало ему особый статус. Здесь отбывали ссылку попавшие в опалу князья, бояре, духовные иерархи. Несмотря на отдаленность, Кирилло-Белозерский монастырь играл важную роль в общественной и духовной жизни — сюда быстро доходили все политические новости. Сам преподобный Кирилл основал монастырскую библиотеку, которая постоянно пополнялась книжными сокровищами. В монастыре велись летописные записи, в которых политические события часто получали независимую оценку.
Для того, чтобы возобновить борьбу за московский престол Василий Темный нуждался в реабилитации. Дело в том, что человек, преступивший крестоцелование, подлежал вечному проклятию. Кирилловский игумен Трифон смог взять на себя ответственность и снять с Василия Темного клятву, которую тот вынужден был дать Дмитрию Шемяке при своем помиловании. В результате Василий в глазах общества вновь обрел политические права и получил возможность действовать. Он отправляется в Тверь к ставшему ему cоюзником Борису Александровичу Тверскому. Князья Дмитрий Шемяка и Иван Можайский выступили с войском на Волок Ламский, угрожая Твери. Воспользовавшись их отсутствием, сторонники Василия Темного заняли Москву. 17 февраля 1447 г. Василий Темный вступил в Москву. В начале 1448 г. Василий выступает в поход на Галич, вотчину Дмитрия Шемяки. Галич был взят в 1450 г. Дмитрий Шемяка бежал в Новгород, и там, в 1453 г. его настигла внезапная смерть. Современники не сомневались, что он был отравлен.
Так закончилась затяжная междоусобная война, исполненная жестокости и насилия, не знавшая благородства в выборе противниками средств для достижения целей. Ослепление политического соперника было характерным для Византии способом устранения его из борьбы без совершения убийства. Когда Василий II был схвачен в главном храме Троице-Сергиева монастыря, он знал, что ему грозит, так как 10 лет назад сам повелел ослепить Василия Косого, старшего сына Юрия Дмитриевича Галицкого. Дмитрий Шемяка, брат Василия Косого, отвечал своему пленнику тем же.
Одним из последствий междоусобной войны стало то, что Кирилло-Белозерский монастырь приобрел первостепенное значение для правящей династии. Ведь троицкие были соучастниками заговора против великого князя, а освободил его от уз клятвопреступления кирилловский игумен Трифон. Отныне обитель Кирилла Белозерского пользовалась особым покровительством Василия Темного и его потомков. Монастырь получал богатые пожалования, становился притягательным (можно сказать даже «престижным») местом для иноческого пострига. В кельях монастыря появились выходцы из семей московской аристократии и чиновники из великокняжеской канцелярии. Тем самым монастырь приобретал столичный статус: в его стенах с небольшим опозданием обсуждались главные новости, будоражившие Москву: будь то известия о прибытии иностранных посольств, придворные сплетни, слухи о военных приготовлениях и т.д. Атмосфера Кирилло-Белозерского монастыря благоприятствовала развитию умственных интересов и кругозора у его обитателей.
Ефросин и его окружение
Первые книгописные труды Ефросина относятся ко времени, когда «великое нестроение» было уже позади. Однако оно не могло пройти бесследно для современника событий, хотя и младшего. Вряд ли можно допустить, что в 1446 г. Ефросин уже был монахом, находился в Кирилловом монастыре и мог видеть, как сюда привезли бывшего великого князя Василия II Темного и как затем он отправлялся из монастыря для похода на Москву. Но Ефросин определенно был знаком с непосредственным участником событий — воеводой Федором Васильевичем Басенком, который в 70-х гг. XV в. находился в ссылке в Кирилло-Белозерском монастыре. Судьба воеводы типична для того времени. Служивший верой и правдой Василию Темному, он был ослеплен по приказу Ивана III вскоре после смерти отца (Василий Темный умер в 1462 г.). Рассказы много знавшего Басенка послужили ценным устным источником для монастырских летописных записей. Краткий «конспект» Кирилло-Белозерского летописца Ефросин включил в свой сборник.
Не подлежит сомнению и факт личного знакомства Ефросина с известным писателем-агиографом Пахомием Логофетом, который прибыл в Кирилло-Белозерский монастырь в 1462 г. для составления Жития преподобного Кирилла. Один из ефросиновских сборников сохранил автограф Пахомия (Кир.-Бел. 22/1099, л. 281-282).
Правление Ивана III
Кирилло-Белозерский монастырь, оказавший столь значительную поддержку Василию Темному, не потерял связи с «большой политикой» и в правление его сына Ивана III, который продолжил дело отца по собиранию Московского государства. Великий князь боролся не только с удельными князьями, но и с вольностью Великого Новгорода. В 1471 г. Иван III предпринял поход на Новгород, а в 1477-78 гг. мятежный город утратил свою независимость и был присоединен к Москве.
Победу над Новгородом Иван III решил отметить перестройкой Московского кремля и находившихся в нем церквей. Успенский собор начали перестраивать уже после первого похода, но в 1474 г. еще не завершенное здание рухнуло из-за неудачной кладки стен. Для новой постройки был приглашен итальянский архитектор Аристотель Фиораванти, которому удалось найти архитектурное решение, соединяющее древнерусские домонгольские традиции с европейскими, в которых господствовал дух Ренессанса. Сохранившийся до наших дней Успенский собор Московского кремля был освящен в августе 1479 г.
Современникам казалось, что страну, прошедшую через страшные испытания, ожидают новые, лучшие времена. Но каким будет социально-политическое устроение Русского государства, какую позицию займет церковь, настанет ли конец света по истечении седьмой тысячи лет от Сотворения мира? — это были насущные вопросы общественной жизни. На глазах одного поколения возникло и на весь обитаемый мир заявило о себе Русское государство. Власть великого князя Ивана III далеко превосходила могуществом всех остальных русских князей. Первый государь всея Руси властно вторгался в дела церкви. Он отказывался соблюдать баланс интересов, сложившийся в период антиордынского союза церкви и государства. При дворе великого князя появились люди, которые не верили в близкий конец света, ссылаясь на альтернативные системы летосчисления, позволяли себе острую критику церковных обычаев и даже отрицали сам институт монашества. Среди этих людей были новгородские священники Алексей и Денис, которые стали настоятелями Успенского и Архангельского соборов в московском Кремле, облеченные особым доверием великого князя дьяки Федор и Иван Курицыны.
Дьяки эпохи Ивана III являлись значительными фигурами при московском дворе. Федор Курицын преимущественно занимался посольскими делами, он имел тот статус, который имеет современный министр иностранных дел. В 1483 – 1485 гг. Курицын возглавлял посольство к венгерскому королю Матиасу Хуньяди, посетил Валахию и Молдавию. Из этой поездки он привез некоего «угрянина Мартынко», которого некоторые исследователи отождествляют с польским астрономом и придворным астрологом венгерского короля Мартином Былицей (1433/34 – 1493/94). Кроме того, в багаже дьяка оказалась и «Повесть о Дракуле», которая вскоре появляется в одном из сборников Ефросина. В 1490 – 1494 гг. во главе русской церкви находился митрополит Зосима. Именно Зосима составил новую Пасхалию на первые десятилетия восьмой тысячи лет от сотворения мира. В «Изложении пасхалии» Зосима провозглашает Москву новым Константинополем, а московского великого князя именует «государем и самодержцем всея Руси, новым царем Константином новому граду Константинову — Москве и всей русской земле и иным многим землям государем». Митрополит Зосима оказал неоценимую услугу Ивану III, когда преждевременная смерть его старшего сына и соправителя Ивана Молодого в 1490 г. серьезно осложнила династическую ситуацию. Потенциальными наследниками достигшего 50-летнего возраста Ивана III оказывались его внук Дмитрий, а также старший сын от Софьи Палеолог княжич Василий. Оба в силу своего возраста не были готовы к самостоятельному княжению. При этом братья великого князя - Андрей Углицкий и Борис Волоцкий - не раз демонстрировали свою строптивость старшему брату и смирились лишь перед его силой и авторитетом. В случае смерти великого князя велика была опасность того, что фактическим правителем при номинальном наследнике станет опытный князь Андрей, который не преминет удержать престол за собой. Традиционно, митрополиты скрепляли своим авторитетом договоры между великим и удельными князьями. В Москву удельные князья приезжали, лишь получив гарантии безопасности со стороны митрополита. Удельный князь Углицкий Андрей был вызван в Москву и 20 сентября 1491 г. арестован по приказу великого князя. Очевидно, что Зосима сперва гарантировал безопасность князю Андрею, а затем даже не воспользовался своим правом «печалования» за опальных. Князь Андрей Углицкий был уморен голодом в темнице и умер 6 ноября 1493 г. Смерть его легла черным пятном на совесть Ивана III и репутацию митрополита Зосимы, но наследники великого князя были избавлены от покушений со стороны удельных князей. Вскоре Зосима оставил митрополию и удалился в монастырь. Согласно официальной версии он был объявлен пьяницей, а по неофициальным источникам, являлся приверженцем ереси, которая «прозябла» и в Новгороде, и при московском дворе.
Образ мыслей еретичествующих придворных не слишком занимал московского самодержца, он мог с интересом слушать те вещи, которые находил полезными для себя, а мог и вовсе оставаться равнодушным к умственным спекуляциям. Ивана III беспокоило то обстоятельство, что под влиянием ожиданий Страшного суда все больше представителей аристократических фамилий стали передавать свои земли монастырям. У великого князя могли находить сочувствие идеи об ином применении монастырских земель, на которых можно разместить помещиков, обязанных нести службу в коннице. Возможность возложить государево тягло на пользовавшиеся льготами монастыри также привлекала московского самодержца. Наконец, пример Зосимы показывал насколько удобно иметь на митрополичьем престоле послушного иерарха, а не обладающего нравственным авторитетом и твердыми принципами.
В 1490 г. по настоянию новгородского архиепископа Геннадия в Москве собрался церковный собор, на котором были осуждены новгородские еретики. Хотя Геннадий обвинял в еретичестве и дьяка Федора Курицына, тот даже не предстал перед собором. Иван III умел ценить людей до тех пор, пока был заинтересован в их услугах. После собора 1490 г. все разговоры про ересь прекратились, вплоть до апреля 1502 г., когда позиция Ивана III резко изменилась.
По приказу великого князя его невестка Елена Волошанка и внук Дмитрий, который еще в 1498 г. был впервые в русской истории венчан на московский трон шапкой Мономаха, были арестованы и посажены в темницу. Именно тогда Иван III призвал к себе игумена Иосифа Волоцкого и признался ему, что «ведал» и ересь протопопа Алексея и «ересь Федора Курицына» и даже ересь своей невестки княгини Елены. Великий князь назначил архимандритом своего придворного Симонова монастыря родного брата волоцкого игумена — Вассиана Санина. Заняв тот пост, который ранее занимал Зосима, Вассиан узнал множество шокирующих фактов, изобличавших в еретичестве митрополита. Например, стало известно, что во главе русской церкви несколько лет находился человек, отрицавший бессмертие души, пользу заупокойных молитв, ведший самый развратный и разгульный образ жизни. Пока Иосиф Волоцкий призывал владык на борьбу с еретиками, Иван III уже вынашивал планы конфискации монастырских сел. Эти планы самодержец предполагал осуществить на церковном соборе в 1503 г. Собор состоялся, и владыки трижды отвечали отказом на предложения великого князя. Напряженное противостояние светской и духовной властей достигло пика и завершилось инфарктом, который поразил московского самодержца и поставил крест на секуляризационных планах. Церковный собор 1503 г. стал тем историческим рубежом, с которого началось противоборство иосифлян и нестяжателей, двух партий внутри русского монашества. На заседаниях собора против владения монастырей селами выступил старец Нил Сорский и его сторонники, жившие в скитах за Волгой. Волоцкому игумену пришлось приложить немало усилий для того, чтобы оправдать землевладение монастырей. Следующий конфликт между Иосифом Волоцким и «заволжцами» произошел почти незамедлительно после 1503 г. К тому времени стараниями светских властей, действующих с санкции великого князя, было изобличено несколько еретиков, которые покаялись в страхе перед неизбежным наказанием. В своей «Книге на еретиков» Иосиф на основании канонических правил доказывал, что изобличенные еретики должны быть заточены в темницы и нести покаяние до смерти, а упорствующие подлежат казни. К этому времени ряд придворных великого князя, связанных по службе с братьями Курицыными и другими еретичествующими, оставили службу и приняли постриг в Кирилло-Белозерском монастыре. Переселился туда и бывший митрополит Зосима. Обвинения в еретичестве сулили заподозренным угрозу тюремного заключения и смерти, они также бросали тень на репутацию Кирилло-Белозерского монастыря. Кирилловские старцы выступили против Иосифа. В своем «Ответе» они писали, что покаявшиеся еретики должны получить прощение, а упорствующих надо не казнить, но содержать в темницах. Заволжцы также указывали, что монахи не должны участвовать в преследовании еретиков, поскольку это дело светских властей. В декабре 1504 г. церковный Собор осудил еретиков, трое были сожжены в Москве, еще пятеро в Новгороде.
По выражению Иосифа Волоцкого, период господства еретиков при московском дворе были временем «пагубной и богохульной бури». Однако «мнения» еретиков выполнили роль катализатора общественной жизни и вызывали небывалый творческий подьем, проявившийся, в частности, в богословии и публицистике Иосифа Волоцкого. Острая идеологическая борьба привела к невероятному оживлению литературно-публицистической деятельности представителей разных «партий» и, как следствие, необычайно активизировалось книгописание. Новгородский архиепископ Геннадий для эффективной борьбы с ересями — а эта задача требовала немалой учености — даже организовал при митрополичьей кафедре специальную работу по переписке книг и переводу на русский язык всего текста Библии, для чего привлек целый круг просвещенных книжников.
Эсхатология и надежда
Несколько десятилетий второй половины XV в. ввиду переходности исторической ситуации открыли редкую возможность существенно расширить традиционно допускавшийся в литературу круг тем. Наряду с «душеполезным» чтением, завоевывало себе право на существование чтение «познавательное» и даже чтение «развлекательное» - получают новое развитие жанры светской литературы. Стремление людей к знанию не останавливал даже ожидаемый конец света. В этом отношении русский человек того времени не отличался от европейца. Псалтирь читали и на Руси, и на Западе, поэтому всем было известно библейское предсказание о создании мира за 7 дней и его погибели через 7000 лет, что и должно было наступить в 1492 году. Именно в 1492 г., не взирая на страшное пророчество, Колумб отправляется в Индию, достигнув, однако, берегов Америки. Русским современником известного мореплавателя был тверской купец Афанасий Никитин, действительно совершивший путешествие в Индию и рассказавший об этом в своем «Хождении».
Неизвестно, дожил ли Ефросин до бурных событий начала XVI столетия. Мы ничего не знаем ни о его отношении к происходившему, ни о его социальных и общественно-политических взглядах. Среди знакомых Ефросина должно было оказаться немало выдающихся деятелей той эпохи. Он мог лично знать старцев Паисия Ярославова, Нила Сорского, бывшего митрополита Зосиму, князя-инока Вассиана Патрикеева. Вероятно, он бывал в Москве и получал возможность работать с официальными летописями, а заодно знакомиться с новинками литературы.
В истории русской культуры Ефросину суждено было войти не как яркому оригинальному мыслителю, но как составителю сборников энциклопедического содержания. Он тщательно выбирал и выписывал из десятков разных книг статьи богословского, нравоучительного, натурфилософского характера. Его подборки отразили богатейшую палитру всей литературы, которая была доступна образованному книжнику преуспевающего монастыря в последней трети XV века. Сборники Ефросина дают возможность изучать репертуар чтения средневекового книжника, заглянуть в творческую лабораторию изысканного интеллектуала. При этом мир человека Древней Руси становится ближе и понятнее. Нас не должно смущать, что Ефросин ведет диалог с последующими поколениями «чужими», а не сочиненными им самим, текстами, — такова была специфика средневекового творчества, традиционно опиравшегося на признанные авторитеты, будь то изречения святых отцов или мудрых философов античных времен.
Ефросин жил в исключительное для Руси время, оставившее яркие литературные свидетельства человеческих исканий и утопических надежд. Драгоценная часть рукописного наследия той эпохи — ефросиновские сборники — отныне доступна для вдумчивого изучения всем интересующимся историей и культурой Средневековой Руси.