Литературное наследие Ефросина
Отметив основные события русской истории, современником которых был Ефросин, и описав характерные особенности его рукописей как сборников-конволютов, обратимся к содержанию этих книг. Содержание это весьма любопытно ― ведь это книги личной монашеской библиотеки, специально и с любовью подобранной.
Книга и чтение в Древней Руси
Наши предки любили читать и ценили книгу. Книга ― важнейший атрибут богослужения. Евангелие, возложенное на престол в храме при совершении литургии, становится предметом сакральным. Но, наряду с богослужебными, в Древней Руси переписывались и книги, предназначенные специально для чтения. Древнейшие дошедшие до нас четьи книги ― Изборники 1073 и 1076 гг. ― содержат поучение, провозглашающее: «Добро есть и полезно почитание книжное». Репертуар чтения был разнообразен, но строго регламентирован. До XV века книги на Руси писали на пергамене ― особым способом выделанной коже. Книги были чрезвычайно дороги, поэтому переписывались преимущественно только «авторитетные» тексты: Священное писание, сочинения отцов церкви, жития святых, официальное историческое повествование. Любой текст ― литургический или литературный ― реально существовал в виде того или иного количества списков в рукописных книгах, каждая из которых могла становиться образцом для создания следующего списка. Так развивалась рукописная традиция текста.
Чтение было прежде всего «душеполезным». Не случайно уже в древние, домонгольские, времена на Руси появились «Индексы отреченных книг» ― перечни запрещенных произведений. Таковыми считались библейские апокрифы (тексты, связанные с Ветхим или Новым Заветом, но не признанные каноническими), гадательные тексты, всевозможные «басни», то есть повествование «занимательное». Несмотря на запреты, древнерусские книжники интересовались подобными произведениями и включали их в четьи сборники. До наших дней дошло множество сборников смешанного состава, в которых богослужебные, агиографические и дидактические памятники соседствуют с произведениями светского содержания. Элементами секуляризации были сюжетность повествования, использование вопросно-ответной формы и формы загадок, обращение к устным рассказам и повествованиям о далеких исторических событиях в дальних странах ― реальные исторические лица превращались в литературных героев.
Ефросиновские сборники ― это четьи сборники смешанного состава. Ефросин хорошо знал «Индекс запрещенных книг». Он переписал его несколько раз (Кир.-Бел. 22/1099, л. 39 об., 40 об., 302 об.; Кир.-Бел. 53/1130, л. 548, л. 550). Но в эти же сборники, наряду с «душеполезными» произведениями, он включил множество текстов светского, «занимательного» и «познавательного» характера для своего личного чтения. Читательские интересы монаха-книгописца оказались настолько широки, что его сборники иногда рассматриваются в контексте явлений, свойственных эпохе европейского Возрождения.
Антология светской литературы XV века
Действительно, важнейшие черты культуры Возрождения ― это преимущественное развитие в ней светских элементов и усиление личностного начала в творчестве. На Руси в XV в. не произошло выделения светской культуры из лона церковной, как это случилось в Европе. Но в древнерусской рукописной книжности того времени, судя по дошедшим до нас рукописно-книжным памятникам, определено увеличивается доля «неполезных» произведений переводной беллетристики и переложений в письменную форму фольклорных сюжетов, бытовавших прежде в устном виде. Этому способствовало распространение на Руси в XV в. нового, гораздо более дешевого, материала письма ― мануфактурной бумаги. Не случайно самые ранние списки переводных произведений светского характера, бытовавших еще в Киевской Руси, дошли до нас именно в рукописях XV в.
Ефросиновские сборники являются своеобразной антологией светской литературы, известной на Руси в XV в. При этом оказывается, что целый ряд произведений представлен в этих сборниках своими наиболее ранними списками. Не менее ярко рукописное наследие Ефросина свидетельствует о развитии личностного начала, которое проявилось и в интересах составителя, и в том, как свободно Ефросин редактировал тексты. Как правило, он сокращал текст, исключая дидактические пассажи, но никогда не теряя при этом сути повествования. В других случаях Ефросин мог включать собственные комментарии, делать добавления относительно тех или иных интересующих его деталей рассказа. Переписывая текст, Ефросин творчески осмыслял его. Так под пером Ефросина возникали оригинальные редакции произведений.
Полный перечень всех текстов, читающихся в каждом из ефросиновских сборников, представлен в разделе «Содержание». Это несколько сотен памятников разного объема и самой разнообразной тематики. Сюда входят и многочисленные краткие выписки Ефросина из различных произведений. Поиск нужного текста в ресурсе осуществляется по важнейшим атрибутам: названию, начальным словам, персоналии. Сведения, касающиеся научной идентификации большинства текстов, содержатся в монографическом исследовании: Каган М. Д., Понырко Н. В., Рождественская М. В. Описание сборников XV в. книгописца Ефросина // Труды Отдела древнерусской литературы Института русской литературы АН СССР (Пушкинский Дом). Т. 35. Рукописное наследие Древней Руси. Л., 1980. С. 3 ― 300.
В кратком обзоре невозможно рассказать обо всех произведениях в составе ефросиновских сборников. Остановимся только на самом важном и интересном.
Александрия
Начнем с самого «объемного» произведения, к которому Ефросин проявил особый интерес, переписав памятник в нескольких редакциях. Это Александрия ― позднеэллинистический роман о жизни и подвигах Александра Македонского (356-323 гг. до н. э.). Роман был создан во II в. н. э. на основе легенд и преданий о полководце. Автором считается историк Каллисфен, двоюродный племянник Аристотеля, сопровождавший Александра в его походах. Однако действительный автор неизвестен, поэтому его принято называть «Псевдокаллисфеном». Сочинение в различных редакциях распространялось в странах запада и востока. На Руси Александрия была переведена в XII–XIII вв. и вошла в состав древнерусского хронографического свода ― «Летописца Еллинского и Римского». Эта редакция Александрии называется «хронографической» (Кир.-Бел. 9/1086, л. 474). Другая редакция Александрии пришла на Русь в XV в. из Сербии в южнославянском переводе и получила название «Сербская Александрия». Это не столько историческое, сколько литературное повествование, насыщенное вымышленными сюжетами и пронизанное эсхатологическими идеями. Оно рассказывает о страшном суде, походе Александра к земному раю, о чудовищных народах и зверях. Эта христианская переделка эллинистического романа дошла до нас во множестве русских списков XVII-XIX вв.
Но от XV в. сохранился только один русский список Сербской Александрии ― Ефросиновский (Кир.-Бел. 11/1088, л. 20). Важно подчеркнуть, что это особый вид текста, поскольку Ефросин внес в него многие изменения. Ефросиновская редакция Сербской Александрии издана в серии «Литературные памятники» в 1965 г.
Текст Сербской Александрии заканчивается у Ефросина хронологической выкладкой ― счетом лет от Александра Македонского до Иисуса Христа (Кир.-Бел. 11/1088, л. 194). Ефросин включил в текст редкие рассказы: о полете Александра на грифах (Кир.-Бел. 11/1088, л. 502), о дочери Александра Паноре (Кир.-Бел. 22/1099, л. 505-506) [*]. Последний рассказ имеет второе название ― «Сказание о происхождении русалок». Это сказание сохранилось лишь в нескольких списках, число которых не превышает десятка. Все они южнославянские, хранятся в библиотеках разных городов мира ― в Софии, Копенгагене, Вене, Белграде. Ефросиновский список ― это единственный русский список, при этом он старше всех других. Список сохранил древние языковые черты среднеболгарского перевода XIII-XIV вв., очевидно, Ефросин переписывал текст с весьма старой южнославянской рукописи. При этом он внес лексические изменения в текст, делая его более понятным для русского читателя, ― неясное опускал или вносил поясняющие дополнения, объяснял трудные места.
Сказание касается темы бессмертия. В греческой «Александрии» есть история о поваре, нашедшем живую воду и напоившем ею дочь Александра. Она и повар получили бессмертие. Брошенные по приказу Александра в воду, они превратились в нереиду и морского демона. В Сербской Александрии рассказ выглядит по-другому. Однажды на привале повар Александра обмыл сухую рыбу в водах некоего озера ― рыбы ожили и уплыли. В ефросиноском рассказе эти мотивы дополнены еще одним, заимствованным из болгарской литературы, ― о верности юноши, соблазненном и погубленном дочерью Александра. Так возникает новая версия сюжета.
Основная тема рассказа ― стремление Александра Македонского к бессмертию, ибо ему предсказана ранняя гибель. Судьба героя, необычайно одаренного, но все же не избегнувшего законов мироздания, привлекала Ефросина. Не случайно он заказал изографу Ефрему миниатюру с изображением Александра Македонского для своего сборника. Особенно интересовал Ефросина сюжет о хождении Александра в страну рахманов ― блаженных мудрецов.
Блаженство мудрости и конечность бытия
«Слово о рахманах и предивном их житии» ― удивительный памятник социальной утопии Древней Руси. В большей части текст восходит к Хронике Георгия Амартола, куда попал из сочинения Палладия, переведенного на Руси и включенного также и в хронографическую Александрию. Ефросин включил в свои сборники все версии ― и рассказ Палладия, и Сербскую Александрию с рассказом о рахманах, и хронографическую Александрию, и отдельно Слово о рахманах Амартола, снабдив его уникальными дополнениями, которые и связывают памятник с утопическими идеями в русской церкви. Так, Ефросин дает определение народа с важным дополнением ― у рахманов нет «ни царя, ни купли» (т. е. нет власти и знатных людей). Рахманы не боятся смерти ― так они противопоставляются стремящемуся уйти от смерти Александру.
В своем отдельном виде «Слово о рахманах» сохранилось только в списке Ефросина (Кир.-Бел. 11/1088, л. 483-485 об.). В приписке к рассказу о рахманах в составе Александрии Ефросин отметил, что рахманы «близ рая живут». Размышление о смерти созвучно эпохе эсхатологических ожиданий, в которую довелось жить Ефросину.
«Слово о рахманах» ― не единственный пример интереса Ефросина к утопическим идеям. В своем сборнике он переписал также «Сказание об индийском царстве» ― легендарное послание благочестивого царя о блаженной Индийской стране (Кир.-Бел. 11/1088, л. 198-204), а также известное «Послание о рае» новгородского архиепископа Василия Калики епископу тверскому Феодору (Кир.-Бел. 22/1099, л. 239-244).
Не меньшее внимание уделено в сборниках Ефросина и теме Апокалипсиса. Книжник переписал Апокалипсис для игумена Игнатия (Кир.-Бел. 53/1130, л. 130-155 об.), в другом сборнике поместил «Слово о скончании мира и об антихристе» Ипполита, папы Римского (Кир.-Бел. 22/1099, л. 446-475; на л. 463 находится помета Ефросина о печати антихристовой). Мы найдем в сборниках Ефросина также специальное сочинение «О часах седми тысящ» (Кир.-Бел. 22/1099, л. 372 об.), выписки из Диоптры Филиппа Пустынника на темы конца света . Эсхатологический характер имели переписанные Ефросином апокрифические памятники: «Епистолия о неделе» (Кир.-Бел. 11/1088, л. 254-261), «Сны царя Шахнаиши» (Кир.-Бел. 22/1099, л. 335-338 об.).
Мироздание – природа и человек
Необычайно богат и разнообразен представленный в сборниках материал, свидетельствующий о пытливом стремлении Ефросина к знаниям о мире. Ефросин переписал целую подборку естественнонаучных статей о земном устроении. Это интереснейшие тексты космографического, физиологического и географического характера ― о величине тела Адама (Кир.-Бел. 11/1088, л. 277 об.), «о скотьи души» (Кир.-Бел. 11/1088, л. 277 об.-278), о теле (Кир.-Бел. 11/1088, л. 279 об.-280 об.). Особое внимание Ефросина привлекла статья «От Палеи о величестве солнца и луны и земля». Эта статья содержит астрономические данные (лунный и солнечный круг, названия планет) и переписана Ефросином в разных сборниках (Кир.-Бел. 11/1088, л. 227 об.-228, 492 об.-493; Кир.-Бел. 22/1099, л. 508 об.). Так же в разных сборниках читается и другая астрономическая статья ― «О временех, и о солнце, и о человецех, и о луне, и о звездах» (Кир.-Бел. 22/1099, л. 38-39 об.)
Интерес к описаниям природы и животного мира проявился в многочисленных выписках из Палеи, причем повествовательно-фактический материал был для Ефросина интереснее, чем аллегорические толкования. Ефросин воспроизводил статьи из Палеи, но знал и их источник ― Шестоднев и Физиолог, памятники весьма популярные в древнерусской литературе. В сборниках встречаются статьи «от Шестодневца» ― «избрано о животех», т. е. о животных (Кир.-Бел. 11/1088, л. 495 об.-499), «о ноговиче» (о грифе) и драгоценных камнях (Кир.-Бел. 11/1088, л. 499 об.), а из Физиолога выписаны статьи о неясыти (пеликане) и дятле (Кир.-Бел. 22/1099, л. 436).
Таким образом, в ефросиновских сборниках получили отражение все научно-популярные энциклопедии Древней Руси. Но к этому Ефросин добавил то, чего нет ни в Палее, ни в Шестодневе, ни в Физиологе. Это статьи «О широте и долготе земли», «О стадиях и поприщах», «О расстоянии между небом и землей» (Кир.-Бел. 22/1099, л. 208 об.-209, 476 об.; Кир.-Бел. 11/1088, л. 228-228 об.), «О часах седми тысящ» (Кир.- Кир.-Бел. 22/1099, л. 372 об.; Кир.-Бел. 11/1088, л. 232 об.-233). В этих текстах нет никаких богословских или мистических элементов ― это фактические сведения по астрономии.
В ефросиновских сборниках читаются редкие для древнерусской письменности фрагменты античной научной литературы ― «Галиново на Ипократа» и «Александрово» (Кир.-Бел. 22/1099, л. 209 об.-211, 211 об.-213). В первой статье нашла отражение теория Гиппократа о четырех стихиях в изложении греческого ученого II в. н. э. Галена. Текст содержит терапевтические и биологические сведения. Вторая статья рассказывает о постепенном развитии человеческого зародыша по учению греческого врача начала III в. н. э. Александра из Афродиссии. Это медицинский текст. Любопытны выписки с практическими советами на случай болезней (Кир.-Бел. 22/1099, л. 227 об.-228, Кир.-Бел. 11/1088, л. 195 об.) и молитвы на подобные случаи (Кир.-Бел. 6/1083, л. 86 об., 112 об., 114-114 об.).
Стремление Ефросина осмыслить природные явления отразилось во множестве кратких выписок. Это и статья «О затмении солнца» (Кир.-Бел. 22/1099, л. 317 об.), и выписки, содержащие толкование метеорологических терминов (Кир.-Бел. 11/1088, л. 491-492 об., 492 об.-493 об.). Ефросин переписывает апокриф «Пророка Ездры творение» или «колядник» ― этот текст использовался для предсказаний погоды (Кир.-Бел. 22/1099, л. 109-109 об.). Созвучны этому тексту статьи «О часах добрых и злых» (Кир.-Бел. 22/1099, л. 511 об.-512 об.), «Знамения грому» (Кир.-Бел. 9/1086, л. 194 об.-195). Не пропустил Ефросин и таких текстов, которые считались «лживыми» и включались в «Индексы запрещенных книг». Это молитвы-заговоры ― «егда гром гремит» (Кир.-Бел. 9/1086, л. 91 об.-92), «егда прется вода» (Кир.-Бел. 6/1083, л. 83).
История и географические знания
Привлекал Ефросина также «реальный» исторический и географический материал.
Пространное перечисление славянских племен и сведения о русских землях выписаны им из толковой Палеи (Кир.-Бел. 22/1099, л. 6-6 об.). Кратко изложена история Римской империи от Ромула и Рема до Константина Великого (в составе хронографической компиляции ― Кир.-Бел. 11/1088, л. 346-353). Из Еллинского летописца извлечен текст с упоминанием Гомера, Зороастры и других философов (Кир.-Бел. 11/1088, л. 453 об.-462). В выписках представлен у Ефросина важнейший переводной историографический памятник ― «История Иудейской войны» Иосифа Флавия. Это статьи с описаниями Иерусалимского храма, осады и падения города, рассказ об Иоанне Крестителе и Христе (Кир.-Бел. 22/1099, л. 407-410 об.). В ряде сборников читаются статьи летописного характера (об установлении христианства на Руси ― Кир.-Бел. 6/1083, л. 300-303; о татарском нашествии ― Кир.-Бел. 9/1086, л. 129 об.-130 и Кир.-Бел. 22/1099, л. 435). Некоторые летописцы включают и библейскую историю (Кир.-Бел. 22/1099, л. 4 об.-14, 305-306). Уникальна выписка Ефросина из «Пчелы» с рассказом Плутарха о Марафонской битве ― важнейшем событии греко-персидской войны (Кир.-Бел. 22/1099, л. 321).
Ефросин проявлял интерес к языческой мифологии. Из хроники Амартола он выписал рассказ о языческих богах, вслед за выпиской о богах «жидовских» (Кир.-Бел. 11/1088, л. 379 об.-382). Читаются несколько рассказов об античных богах и героях.
Ефросин любил составлять хронологические таблицы с отсчетами лет ― таблицы царей, патриархов, церковных соборов, хронологии библейских пророков, христианских мучеников и т. п. (Кир.-Бел. 22/1099, л. 113, 228-228 об., 291 об.). Также в сборниках встречаются хронологические выкладки, извлеченные из Космографии Козьмы Индикоплова (Кир.-Бел. 11/1088, л. 221 об.). Весьма интересны статьи о «возрасте» городов ― Иерусалима, Рима, Византии (Кир.-Бел. 22/1099, л. 476 и др.).
География интересовала Ефросина особо. Он дважды переписал известное «Хождение игумена Даниила» в Палестину. При этом опустил все библейские сюжеты и описания чудес, оставив только описание маршрута и расстояний (Кир.-Бел. 9/1086, л. 130 об.-193; Кир.-Бел. 11/1088, л. 218-221 об.). Из сочинения Иосифа Флавия Ефросин извлек описания Генисаретского озера и реки Иордан (Кир.-Бел. 11/1088, л. 387-387 об.; Кир.-Бел. 9/1086, л. 261-262 об.). Ефросин тщательно зафиксировал маршрут из Святой земли в Северную Русь, и к этому тексту сделал приписки, исправляющие указанные расстояния от Москвы и Белгорода до Киева (Кир.-Бел. 22/1099, л. 223 об.-224 об.). Специальная статья сообщает о значении различных мер и денежных единиц (Кир.-Бел. 22/1099, л. 208-208 об.).
«Лингвист» – «библиофил» – «библиограф»
Целый ряд статей ефросиновских сборников можно отнести к разделу «языкознание». Это своеобразные «словарики» с толкованиями иностранных слов (Кир.-Бел. 22/1099, л. 264-265), названиями чисел по-татарски (Кир.-Бел. 22/1099, л. 169), названиями месяцев на латыни, еврейском, греческом и египетском языках (Кир.-Бел. 22/1099, л. 112 об.). Особая статья сообщает о числе языков на свете (Кир.-Бел. 22/1099, л. 169).
Ефросина безусловно можно считать профессиональным «библиографом». Он умел подбирать тексты, сопоставлять их, сокращать, дополнять одни тексты другими. Не случайно Ефросин вспоминает св. Кирилла ― составителя славянской азбуки (Кир.-Бел. 22/1099, л. 434 об.). Чрезвычайно важно то обстоятельство, что Ефросин не только хорошо знал монастырские библиотеки (не одного Кирилло-Белозерского монастыря), но и следил за литературными явлениями своего времени. В результате в его сборники попадали «свежие» литературные новинки ― произведения, создававшиеся или переводившиеся в те годы. В ряду таких памятников «Псалтырь Федора Еврея» (Кир.-Бел. 6/1083, л. 250-276 об, Кир.-Бел. 9/1086, л. 529-563 об.) ― перевод, который стал известен на Руси в ефросиновское время, «Епистолия о неделе» («Свиток Иерусалимский») (Кир.-Бел. 11/1088, л. 254-261), Послание Феофила Дедеркина великому князю Василию Васильевичу Темному «из латины» (Кир.-Бел. 9/1086, л. 514 об.-516 об.), рассказывающее о землетрясении в Италии 5 декабря 1456 г. и гибели 45 городов.
Повесть о Дракуле
В числе таких новинок была и известная «Повесть о Дракуле» (Кир.-Бел. 11/1088, л. 204-217). Прототипом главного героя произведения является румынский князь Влад по прозвищу Цепеш (что значит «Прокалыватель», т. к. он казнил подданных посажением на кол). (Рис.) Этот князь правил в 1450-1462 и в 1477 г. нашел свою смерть в сражении с турками. Автор повести ― дьяк Ивана III Федор Курицын, побывавший в юго-восточной Европе ― в Венгрии и соседних землях ― в 80-е гг. XV в., после смерти Цепеша. Федор Курицын возглавлял в 1482-1484 гг. русское посольство к венгерскому королю Матвею Корвину и молдавскому господарю Стефану Великому.
Рассказывая о чудовищной жестокости правителя, автор одновременно говорит и о его «справедливости». Такое неожиданное сопоставление находится в русле основных идей того времени, споров о государе и государстве. Государство должно быть «справедливым». Но оправданы ли средства, служащие достижению этой цели? Концепция этой русской повести предвосхищает идеи Макиавелли. Но повесть не дает готовых выводов ― их должен сделать читатель. Несмотря на то, что прототипом является реальное лицо, само повествование выстроено так, что производит впечатление не исторического рассказа, а скорее сказки. Типичен для сказки зачин произведения, его композиция, состоящая из цепи эпизодов-анекдотов. Текст, отчасти игравший публицистическую роль, выстроен как беллетристическое произведение ― это одна из первых русских светских повестей, получивших самостоятельное значение в рукописной традиции. Сохранилось несколько списков памятника, древнейший из них ― ефросиновский [**].
Апокрифы. Загадочный Китоврас
Значительное место в сборниках Ефросина занимают апокрифы. Тщательно подбирая «запрещенные» тексты, многим из которых также была свойственна «сказочность», особая «художественность», Ефросин хорошо осознавал статус этих памятников. Переписав апокрифическое «Сказание о 12 пятниц», он сделал помету: «Сего во съборе не чти, ни многим являй» (Кир.-Бел. 11/1088, л. 234 об.). Апокрифы переписывали многие книжники, но Ефросин обращался к этим текстам с целью знания, извлекал исторические, естественнонаучные, практические сведения.
Богатство сказочно-апокрифического материала ― характерная особенность толковой Палеи, читающейся в сборниках Ефросина. Широко представлены здесь легенды о Соломоне и его чудесном помощнике кентавре Китоврасе. Ефросин поместил эти легенды в начальной части «Книги нарицаемой Палея», а затем еще и вне Палеи: начало судов Соломона ― Кир.-Бел. 11/1088, л. 268 об., второй суд ― Кир.-Бел. 11/1088, л. 268 об.-271, о двуглавом муже ― Кир.-Бел. 11/1088, л. 271-272, о Китоврасе ― Кир.-Бел. 11/1088, л. 272 об.-276, о престоле Соломона и о мудрости Соломона ― Кир.-Бел. 11/1088, л. 276-277, иной рассказ о Китоврасе (не читается в Палее) ― Кир.-Бел. 11/1088, л. 262-262 об., о родословной Соломона (в Палее отсутствует) ― Кир.-Бел. 11/1088, л. 277, о чаше Соломона ― Кир.-Бел. 11/1088, л. 228 об.-230, а также в сборнике Кир.-Бел. 22/1099, л. 508-508 об., первый суд Соломона ― Кир.-Бел. 11/1088, л. 230-230 об. и в сборнике Кир.-Бел. 22/1099, л. 18 об., о царице Моалкотошке ― в сборнике Кир.-Бел. 9/1086, л. 195-196, загадки Моалкотошки ― в сборнике Кир.-Бел. 9/1086, л. 195-196 об., суд над блудницами ― Кир.-Бел. 9/1086, л. 197-198 об., Соломон и дочь фараона ― в сборнике Кир.-Бел. 9/1086, л. 198 об.-199, о богатом муже и его наследнике ― Кир.-Бел. 9/1086, л. 199-201, рассказ о «смысле женском» помещен у Ефросина внутри рассуждения о «злых и добрых женах» ― в сборнике Кир.-Бел. 9/1086, л. 118-119 об., читается также ряд статей о строительстве храма Соломона, не находящих прямых соответствий в Палее. Особенно интересен ефросиновский рассказ о Китоврасе, легенда о котором была широко распространена в восточной и западной письменности. В Палее рассказывается о том, как Китоврас был пойман с помощью колодцев с вином. Китоврас был мудр и силен. Когда Соломон велел снять с него узы, тот забросил его на край земли. У Ефросина Китоврас прежде всего свободолюбив. Соломон спросил пойманного Китовраса о том, что есть лучше, краше всего на свете. Китоврас ответил: «Всего есть лучши своя воля», ― вдруг собрался с силами, все переломал и «поскочил на свою волю» (Кир.-Бел. 11/1088, л. 262-262 об.).
Таким образом, Ефросин свободно вносил в тексты дополнения фольклорно-апокрифического характера. Еще один такой рассказ ― о том, как дьявол решил напакостить Ною во время строительства ковчега. Чтобы проникнуть на ковчег, дьявол обратился мышью. Но Бог наслал на него кота и кошку ― «и оттоле почаша быти коты» (Кир.-Бел. 11/1088, л. 282-287). В Палее Ефросина читается также рассказ о сыне Ноя Мунте, которому Бог дал грамоту (Кир.-Бел. 11/1088, л. 287-287 об.). Влияние устного народного творчества бесспорно и в рассказе о Самсоне. Этот текст переписан Ефросином дважды ― в составе Палеи и вне ее, причем филистимляне названы татарами (Кир.-Бел. 11/1088, л. 320 об., 383 об.-385).
Книжность и фольклор
Не остался Ефросин равнодушен и к апокрифам, близким к народным загадкам. Внимание исследователей и по сей день привлекают «странные притчи»: притча-загадка о внуке и бабке ― с разгадкой «Христос и земля» (Кир.-Бел. 9/1086, л. 193 об.), о дважды родившемся пророке ― с отгадкой «петух» (Кир.-Бел. 9/1086, л. 263 об.), о том, кто испытал судьбу Адама, Евы, Ильи и трех отроков ― с отгадкой «глиняный горшок» (Кир.-Бел. 22/1099, л. 435 об.). Такие притчи могли входить в апокрифические диалоги «Беседа трех святителей».
Несомненно, фольклор привлекал Ефросина по той причине, что в устном народном творчестве сильнее и свободнее могла быть выражена художественная струя.
Народно-поэтический характер имеет читающееся в сборнике Ефросина «Слово о хмеле», написанное ритмической прозой, переходящей в рифмованную речь. Один из наиболее ранних списков этого произведения в древнерусской рукописной традиции ― ефросиновский (Кир.-Бел. 9/1086, л. 517-519 об.) [***]. Переписан Ефросином и чрезвычайно популярный в народной среде «Плач Адама о рае» (Кир.-Бел. 9/1086, л. 317). Этот духовный стих исполнялся напевом ― «запивом», как былины. Название Ефросина «Стих старина запивом» означает: «Стих былина напевом».
Ефросиновские сборники богаты произведениями, впитавшими мотивы и сюжеты устного народного творчества. Еще одним примером является апокрифическая легенда о перстне Римского царя (Кир.-Бел. 22/1099, л. 342-342 об.). В основе ее евангельская притча о золотой монете, найденной апостолом Петром по предсказанию Христа о рыбе. И легенда, и притча ― варианты распространенного в мировом фольклоре сюжета о Поликратовом перстне. Текст, представленный в ефросиновских сборниках в кратком и в полном виде, показывает, как Ефросин пересказывал устные фольклорные источники: он обращает внимание на детали второстепенные, но интересные своей занимательностью.
Связь времен — столетие Куликовской битвы
Оригинальным примером взаимопроникновения литературных и фольклорных мотивов в редакторской работе Ефросина является текст Чуда митрополита Киприана о дворе (Кир.-Бел. 9/1086, л. 96 об.-97). Во время путешествия по Литве Киприан посетил в одном селе двор. Этот двор митрополит не благословил. После отъезда Киприана двор исчез ― от него осталось только оконное бревно, на которое Киприан положил свои рукавицы. Сюжет о дворе, сгинувшем в наказание за скупость хозяев, распространен в сказках. Но уцелевшие рукавицы ― это редкость. Рассказ о силе иерейского слова дидактичен, но одновременно занимателен. Дошедший в кратком пересказе Ефросина, памятник по жанру приближается к патериковым повестям. Обращение же Ефросина к устному народному творчеству говорит о той роли, которую оно играло в формировании книжных произведений в XV в.
Легенда о Киприане свидетельствует об интересе Ефросина не только к устному народному творчеству, но и к личности митрополита ― современника Куликовской битвы. (Рис.) Рассказ о Мамаевом побоище ― «Задонщину» ― Ефросин не просто переписал, но отредактировал по-своему (Кир.-Бел. 9/1086, л. 123―129 об.). Столетие боя отмечено Ефросином особой записью: «В лето 888 сеп. 8 в среду был бой за Доном. В лето 6988 сеп. 8 тому прошло лет 100».
В выписках из краткого монастырского летописчика, помещенного Ефросином после текста «Задонщины», имя Киприана встречается неоднократно: «6889 во праздник Воскресения Господня прииде изо Царя града на Русь Киприан митрополит год спустя по задончине»; «В лето 6891 князь великий Дмитрие сослал Киприана митрополита на третей год по задончине»; «В лето 6897 выде из Царя града Киприан митрополит, а с ним два митрополита ослы»; «В лето 6915 сеп. 15 преставися Киприан митрополит, пас церковь Божию лет 30» (Кир.-Бел. 9/1086, л. 129 об.-130 об.). Ефросин отметил все вехи деятельности Киприана, хронологически связав его имя с борьбой против татар.
Ефросин переписал также два сочинения самого Киприана. Это «Прощальная грамота» ― духовное завещание (Кир.-Бел. 9/1086, л. 87 об.-91 об.), и «Молитва разрешати умершаго князя и всякаго христианина», созданная на смерть Дмитрия Донского (Кир.-Бел. 9/1086, л. 93-95 об.). Так документальные памятники, связанные с именем Киприана, соединены в сборнике Ефросина с вымышленным рассказом о дворе.
Интерес к истории татарских нашествий на Русь Ефросин проявлял постоянно. Их хронологический перечень помещен в двух сборниках (Кир.-Бел. 9/1086, л. 129 об.-130; Кир.-Бел. 22/1099, л. 435). Но главным памятником, посвященным этой тематике, является, безусловно, «Задонщина». Это оригинальное произведение светской литературы дошло до нас в шести списках. [****].
Ефросиновский список ― самый ранний. Как и в других случаях, Ефросин создал особый вид текста. Только здесь памятник имеет название «Задонщина». В текст вставлен фрагмент «Слова о погибели Русской земли». Есть даже точка зрения о том, что Ефросин записал Задонщину от гусляра, соединившего в своем напеве оба произведения [*****].
Загадка Ефросина
В кратком обзоре мы остановились лишь на самых ярких сочинениях в составе ефросиновских сборников. Особого разговора заслуживают оставшиеся за рамками рассмотрения ефросиновские летописцы, драгоценные для историка «независимым» отражением взглядов книгописца на современные ему события, переписанные Ефросином полемические сочинения против «латинян», статьи по светскому и каноническому праву, статьи из Пандектов Никона Черногорца, традиционные для благочестивого чтения жития и патериковые рассказы, впоследствии ставшие материалом для составления Великих Миней-Четьих. Ключевые памятники из сборников Ефросина, вошедшие в историю древнерусской литературы, опубликованы в научных работах, хрестоматиях, серийных академических изданиях. Однако в целом литературное наследие книгописца исследовано еще далеко не полно и таит в себе немало загадок.
Всестороннее изучение рукописного наследия Ефросина может хотя бы отчасти пролить свет и на его личность. Так, например, привычка Ефросина оставлять записи о дате начала и окончания переписки текста вызывает предположение о том, что он до монашеского пострига мог служить дьяком. А многочисленные пометы литургического характера, как и сама возможность «открытого доступа» к редактированию монастырских книг свидетельствую об особом статусе Ефросина – скорее всего, он был монастырским уставщиком. Ефросиновские сборники – самая ценная часть наследия загадочного книгописца. Мы надеемся, что настоящий Интернет-ресурс, предоставляющий возможность работать с виртуальной среде с уникальными манускриптами, откроет новую страницу современного «ефросиноведения».