Поэт Яков Пущин

Н. В. Рамазанова

Помимо занятий юриспруденцией и музыкой, у Николая Михайловича было еще одно увлечение. В архиве Стрельникова в Российской национальной библиотеке хранятся многочисленные школьные тетради. В них записаны рукой Николая Михайловича или напечатаны на машинке стихи его собственного сочинения. На обложках тетрадей в двух случаях указано: Н. Стрельников⁵². Казалось бы, инициал «Н» должен соответствовать имени Николай, однако еще на одной тетрадке, озаглавленной «Тридцать три триолета»⁵³, рядом с фамилией помещен не инициал, а имя. Вопреки ожиданию, это имя не Николай, а Никита. Можно предположить, что Никита Стрельников – какой-то родственник Николая Михайловича по материнской линии, однако склонность Николая Михайловича к «игре» с собственной фамилией дает основание допустить, что то же самое он мог проделывать и с именем, и что Никита Стрельников является никем иным как Николаем Михайловичем Стрельниковым.

Стилистика и форма стихов, помещенных в тетради, находится в русле поэзии Серебряного века с ее поисками новых форм и возрождением старых. Вот одно стихотворение из цикла «Тридцать три триолета»:

Мой клавесин из палисандра
Влюблен в пассажи быстрых фуг.
Послушен воле беглых рук
Мой клавесин из палисандра.
В тени прозрачной олеандра
Я ждал тебя, мой нежный друг.
Мой клавесин из палисандра
Влюблен в пассажи звонких фуг⁵⁴.

В других тетрадках используются разные формы стихосложения, но в целом стихи в них также находятся в русле русской поэзии рубежа XIX–XX веков. Однако за исключением трех упомянутых тетрадей, автором которых указан Никита (или Н.) Стрельников, остальные надписаны другим именем – «Яков Пущин».

Содержание тетрадей «Якова Пущина» представляет собой подборки стихотворений все в той же стилистике, о чем свидетельствуют уже заголовки на обложках тетрадей: «Вертоград иноземный»⁵⁵, «Mare Imbrium (Море дождей). Камея. Новолуние»⁵⁶ и др.

Можно было бы предположить, что в качестве поэтического псевдонима Стрельников избрал фамилию Ивана Ивановича Пущина, заменив имя Иван на Яков. В действительности же к выбору Николая Михайловича друг Александра Сергеевича Пушкина отношения не имеет. Яков Пущин – это имя и фамилия прапрадеда Стрельникова⁵⁷, отца Веры Яковлевны Пущиной⁵⁸ – его прабабушки. Ее дочь Елизавета Александровна Литвинова является бабушкой Николая Стрельникова, которая вышла замуж за Готгарда Богдановича фон Мензенкампфа – деда композитора. Таким образом, Николай Михайлович для поэтической ипостаси своего творчества избрал еще одно родовое имя⁵⁹.

Полный комплект поэтических тетрадей, хранящихся в РНБ, охватывает период с 1915 по 1921 гг. В него входит и то время, когда Стрельников, оказавшийся за границей России, будучи интернированным и не имея возможности вернуться, передавал свое психологическое состояние в стихах. Не случайно первый цикл стихов первоначально был назван «Весна на чужбине», затем название было зачеркнуто и поверх него написано другое: «Весна чужестранная»⁶⁰, последней же версией стало название «Вертоград иноземный».

Еще один цикл 1915–1917 гг. назван Стрельниковым «Клетка»⁶¹. В нем есть стихотворение, названное автором «Птица. Слово в клетке».

Слово – запертая птица.
Почему оно не бьется
И покорно отдается
Неулыбчивой судьбе?

Клетка – разве не темница,
Разве вольно в ней поется
И текуче песня льется
В тихо стонущей мольбе?

Образ слова, уподобляемого птице, запертой в клетке, передает не только состояние физической несвободы. В нем отражены «муки творчества», отсутствие вдохновения, отчаянные попытки передать в поэтической строке свои мысли и эмоции. Это особенно заметно во второй части стихотворения, которая поэту явно не удалась и потому здесь не приводится.

Являясь потомком немецких переселенцев, Стрельников был крещен в лютеранской церкви. Неотъемлемой частью богослужения в ней, как известно, является орган. Звучание этого инструмента не могло не оказывать воздействия на музыканта, неслучайно он посвятил ему множество стихов, в дальнейшем предполагая собрать их в единый цикл под общим названием «Орган».

В стихах поэт передает свое трепетное и восторженное отношение и к самому инструменту, и к музыке звучащей в храме, и к ее воспроизведению в нотной записи, и к композиторам разных эпох, чьи нетленные творения продолжают восхищать слушателей.

Старинных мастеров церковные хоралы,
В какой они меня уже пленяют раз,
Когда начнут в костеле вековечный сказ
О том, что есть божественных начал начало.

О музыка! Она всегда мне отвечала
На все, что я ни спрашивал ее в тревожный час,
И письмена ея всегда ласкали жадный глаз –
Диезов и бемолей трепетная скáла.

«Любите пламенно пятилинейный стан»,
Так заповедали в парении орлином
Творцы, чьи имена прославили орган:

Бетховен, Гайдн, Джованни Палестрина,
Орландо Лассо, Лотти и Царлино,
Моцáрт, Рамо и Бах Себастиан.