«Эту вещь я хотел бы посвятить Вам…»: творческие связи П. И. Чайковского и М. А. Балакирева
Увертюра-фантазия «Ромео и Джульетта»
В ответ на резкую критику М. А. Балакиревым симфонической поэмы «Фатум» Чайковский пишет: «Посвящение я разумеется не беру назад, но надеюсь когда-нибудь написать для Вас что-нибудь получше». Это «когда-нибудь» наступило очень скоро.
Буквально через считанные дни после этого письма, в конце весны или летом 1869 года, Балакирев предложил Чайковскому сюжет, который станет чрезвычайно важным в творчестве Петра Ильича — «Ромео и Джульетта» по одноименной трагедии У. Шекспира. Н. Кашкин так вспоминает об этом:
«М. А. Балакирев, Чайковский и я были большими любителями длинных прогулок пешком и совершали их иногда вместе. Помнится, на одной из подобных прогулок Милий Алексеевич предложил Чайковскому план увертюры "Ромео и Джульетты"...»12.
В то время Чайковский был сильно увлечен французской певицей Дезире Арто, поэтому сюжет сразу нашел отклик в душе композитора.
Милий Алексеевич, как это часто бывало, не ограничился одной лишь темой: он разработал для Чайковского целую программу будущего симфонического произведения, расписал особенности тематического материала и композиции предполагаемого сочинения.
Письма Чайковского к петербургскому коллеге дают представление о том, как создавалась увертюра. Дело пошло не сразу. В письме от 2 октября 1869 года читаем:
«Я всё ждал, чтоб на меня снизошло вдохновенье; не хотелось Вам писать до тех пор, пока не набросаю хоть что-нибудь из увертюры. Но представьте себе, что я совершенно выдохся и что ни одна хоть сколько-нибудь сносная музыкальная идейка не лезет в голову. Начинаю бояться, что муза моя отлетела куда-нибудь далеко (может быть гостит в Зарембе) и ждать ее может быть придется долго...»13.
Но уже к концу октября увертюра «подвигается довольно быстро; уже большая часть в проекте сочинена»14.
Композитору очень важно дать понять Милию Алексеевичу, что он следует его указаниям, его плану:
«Когда она [увертюра. — Е. М.] вылезет из моей утробы, Вы увидите, что какова она ни есть, а немалая доля из того, что Вы мне советовали сделать, исполнена согласно Вашим указаниям. Во-первых планировка — Ваша: интродукция, изображающая патера, драка — Allegro, и любовь — вторая тема, а во-вторых модуляции Ваши: интродукция в E-dur, Allegro в H-moll и вторая тема в Des-dur».
Однако раньше срока Петр Ильич не хочет показывать материал Балакиреву — очевидно, помня его реакцию на «Фатум» и зная собственную чрезмерную восприимчивость и чувствительность.
«...Хочу показать ее Вам уже совершенно готовою. Ругайте ее тогда как хотите: я всё приму к сведению и в следующем сочинении постараюсь сделать лучше. Если же Вы раскритикуете ее теперь, когда уже всё существенное сочинено, но еще не вылезло на свет Божий, ― то я паду духом и ничего не сделаю»15.
Как много значит мнение Балакирева для Чайковского!
И уже 17 ноября Чайковский сообщает Балакиреву, что партитура не только готова, но и переписывается для исполнения. Правда, он еще не решается посылать ее на суд Милия Алексеевича — сначала надо хоть раз услышать ее в оркестровом звучании, в концерте, и уж потом присылать переписанную специально для Балакирева партитуру с посвящением ему. Но главные темы Петр Ильич к письму всё же прикладывает.
Балакирев отнесся положительно к этим музыкальным фрагментам, и в ответном письме Чайковский не скрывает своего волнения, которое он испытывал, ожидая приговор петербургского коллеги:
«Вы и приблизительного понятия не можете себе составить о том, до чего я был рад получить Ваше милое письмо; я так боялся Вашего строгого, но правдивого приговора, что с ужасом думал о смелости, с которой взялся писать музыку на Шекспира, раскаивался в этом и порой на меня находило желание бросить всю вещь в огонь; — но с тех пор, как я прочел Ваше письмо, всё это прошло и я несказанно рад, что уже и теперь, когда еще Вам неизвестны подробности, Вы одобрительно относитесь к посвящаемому Вам произведению»16.
К концу 1869 года 1 редакция сочинения была завершена и в марте 1870 увертюра «Ромео и Джульетта» прозвучала в Москве. Однако Балакирев остался недоволен сочинением и настоял на его переработке. Новая редакция, появившаяся на свет летом 1870 года, также вызвала требование Милия Алексеевича продолжить работу над увертюрой. Однако именно этот вариант был издан и исполнялся в концертных программах.
И только через 10 лет, перед новым изданием партитуры, Петр Ильич вновь пересмотрел ее и создал 3 редакцию увертюры, которая и стала широко известной. Увертюра пользовалась неизменным успехом у публики, а Н. А. Римский-Корсаков писал о ее главной теме — теме любви:
«До чего она вдохновенна! Какая неизъяснимая красота, какая жгучая страсть; это одна из лучших тем всей русской музыки!»17
П. И. Чайковский. Увертюра-фантазия «Ромео и Джульетта». Санкт-Петербургская филармония. Симфонический оркестр студентов Санкт-Петербургской консерватории. Дирижер: Феликс Коробов.
По случайному недоразумению в первом издании партитуры «Ромео и Джульетты» посвящение М. А. Балакиреву — идейному вдохновителю произведения — отсутствовало. Это, конечно, не было связано с авторской волей. Извиняясь за сложившуюся ситуацию, Чайковский пишет:
«...Моя увертюра есть столь же мое детище, сколько и Ваше. Вы дали мне мысль и Вашему поощрению она обязана своим существованием»18.
Осенью 1881 года, при подготовке к изданию 3-й редакции «Ромео и Джульетты», Чайковский вновь возвращается к вопросу о посвящении:
«Мне хочется, чтобы Вы знали, что я не забыл, кто виновник появления на свет этой партитуры, что я живо помню Ваше тогдашнее дружеское участие, которое, надеюсь, и теперь еще не вполне угасло»19.
Этим письмом Чайковский возобновил переписку с Балакиревым, «угасшую» было на 10 долгих лет. Возродившееся общение двух великих музыкантов дало прекрасный творческий результат — идею нового симфонического произведения...
Михайлова Е. А.