Мартынов Алексей Алексеевич
Алексей Алексеевич Мартынов (1913–1942), журналист, один из когорты энтузиастов радиодела в Советском Союзе. После установления блокады работал на Ленинградском радио, в феврале 1942 г. первым среди радиожурналистов умер от истощения. Его памяти был посвящен сборник лучших блокадных радиорепортажей «Ленинградский блокнот», подготовленный к изданию во время войны, но оставшийся опубликованным.
Среди ближайшего окружения А. А. Мартынова были такие видные ленинградские журналисты, как М. Л. Фролов и М. И. Блюмберг, с которыми он еще до войны работал в пионерском журнале «Смена». Все они сыграли видную роль в деятельности Ленинградского радиокомитета в годы блокады, и их имена заняли достойное место в исторической летописи Ленинградского радио.
В архиве Мартынова сохранилось более ста его писем жене, Сельме Рубеновне Брахман. В них нашли отражение работа радиокомитета, жизнь блокадного города, настроения людей. К пачке писем была приложена его последняя фотография, снятая в бомбоубежище Дома радио перед новым, 1942, годом.
Сельма Рубеновна Брахман, литературовед, легендарный преподаватель Высшего театрального училища им. М. С. Щепкина при Московском академическом Малом театре, работавшая в этом учебном заведении в течение 65 лет, профессор кафедры искусствоведения, заслуженный работник высшей школы, член Союза театральных деятелей.
Из фотоальбома А. А. Мартынова
«Моя грешная жизнь с точки зрения фотообъектива».
Ленинград. 1930-е гг.
Из записей Сельмы Рубеновны Брахман:
"Алексей Алексеевич Мартынов родился 25 января 1913 г. в семье крестьянина в дер. Штаково Завидовской волости под Москвой. Отец его служил разъездным почтальоном на железной дороге. Во время Первой мировой войны семья перебралась в Санкт-Петербург…
Окончив школу, в начале 1930-х гг. Алексей всерьез занялся журналистикой, сначала в ленинградской детской газете, потом на радио. В 1934 г., не прекращая радиожурналистикой деятельности, поступил на романо-германское отделение филологического факультета Ленинградского университета. Был комсоргом курса.
Ближайшие его друзья («колхоз», как он гворил) были из журналистских кругов: Моисей Ильич Блюмберг, Матвей Львович Фролов, Илья Леопольдович Кан, Арон Ильич Цубин… Когда Блюмберг женился, Леша Мартынов стал жить в его квартире на Старо-Невском, д. 114, во дворе, где в еще одной комнате жила мать Мони.
В 1938 г., уже на последнем, пятом, курсе ЛГУ мы с Лешей поженились… Обоих нас оставили в аспирантуре, после того, как в 1939 г. мы получили дипломы ЛГУ.
Но 22 июня 1941 г. началась война, мобилизация. Все оказались на оборонных работах на фронте, уже под самым городом. Уезжая, Леша настоял, чтобы я не оставалась на лето одна, и отправил меня вместе с теткой и ее больной дочерью* в эвакуацию в Тюмень, к сестре моей подруги. Рассчитывали, что к концу августа я вернусь. Никто не ожидал блокады Ленинграда, но оказалось совсем не так. Когда я попыталась купить билет на поезд в Ленинград, оказалось, что поезда туда не ходят, я осталась отрезанной от Леши.
Остальное видно из его писем, которые мы нумеровали, так как доходили не все, и то, благодаря героизму летчиков.
Когда фронт замкнулся вокруг города, Алексей Мартынов работал на радио вместе с Матвеем Фроловым, Ольгой Берггольц, Яковом Бабушкиным. Открылась Ледовая дорога, но Мартынов уже не смог ею воспользоваться. Сыграл свою роль и давний туберкулез…"
Документы, касающиеся вымышленных обстоятельств смерти А. А. Мартынова, адресованные С. Р. Брахман
Из записей Сельмы Рубеновны Брахман:
Эти обманные письмо и телеграмму об обстоятельствах гибели Леши придумала и организовала моя мама, когда узнала о гибели моего мужа… (она думала, что так мне будет легче). Как было на самом деле, то есть, что он погиб в блокадном Ленинграде от «алиментарной дистрофии» и похоронен на Пискаревском кладбище, не дождавшись эвакуации по «Дороге жизни», я узнала только после окончания войны от Георгия Пантелеймоновича Макогоненко, моего приятеля по университету... в холле радиокомитета во время многочасовой беседы… Через много лет я получила из Ленинграда книгу «С пером и автоматом» с надписью от его соратников-журналистов: «Семье погибшего – Алексея Мартынова».
В каталог | Следующая
Алексей Алексеевич Мартынов. 1930-е гг.
С.Р. Брахман. Конец 1940-х гг.
С.Р. Брахман. Декабрь 2005г.
Детский отдел Ленинградского радиокомитета.
«Эфирная ассамблея… М. И. Блюмберг, В. И. Фиалкова, Е. В. Гамалея, М. Н. Слободзинская, Е. Н. Трусова, Р. И. Геллер, В. Н. Досужкова, Ася Геллер, Катя Малиновская, Ц. М. Ерухимович и я». 1934 г.
4-я слева – Мария Николаевна Слободзинская, педагог-психолог, племянница Н. Г. Гарина-Михайловского, автор книги «Радио в помощь школе», вышедшей в 1933 г. с предисловием А. А. Мартынова.
Моисей Ильич Блюмберг.
«Соратник побед и поражений моей славной юности». 1931 г.
В годы блокады М. И. Блюмберг – руководитель фронтового вещания Ленинградского радио, ответственный секретарь редакции «Последних известий».
Из книги А. И. Рубашкина «Голос Ленинграда: Ленинградское радио в годы блокады» (СПб., 2005)
«…Руководил фронтовой бригадой корреспондент Моисей Блюмберг. О нем его товарищи вспоминают как о человеке большого мужества и обаяния. Чтобы взять интервью у одного из командиров на передовой, М. Блюмбергу пришлось около километра ползти по насквозь простреливаемой автоматным и пулеметным огнем дороге. Позже М. Блюмберг полетел на самолете-торпедоносце, устроившись в его крыле, хотел записать звучание боевой атаки…».
М. И. Блюмберг и А. А. Мартынов.
Илья Леопольдович Кан.
«Мой первый инструктор по делам арапничества, халтурных дел мастер автор многих добротных острот и славный парень вообще». 1931 г.
И. Л. Канн (1913–1980) – первый директор Карельского телевидения, в 1941–1945 гг. – военный корреспондент.
М. А. Фролов и М. И. Блюмберг.
«Мои спутники в путешествиях по ухабам молодости». 1935 г.
Матвей Львович Фролов (1914–1995), один из корифеев ленинградской репортерской школы, организатор первого корреспондентского пункта Всесоюзного радио в блокадном Ленинграде.
В 2004 г. учреждена репортерская премия
им. М. А. Фролова.
Из книги А. И. Рубашкина «Голос Ленинграда»:
«…В блокадном Ленинграде, уже зимой 1942 года звучали по радио репортажи журналиста Матвея Фролова. Товарищи говорят об его «электронной оперативности», большой четкости и организованности. Редкий выпуск «Последних известий» обходился без его материалов».
Последняя фотография Алексея Алексеевича Мартынова
Снимок сделан в бомбоубежище Ленинградского дома радио. Декабрь 1941 г.
Из письма Мартынова жене Сельме Рубеновне Брахман от 15 сентября 1941 г.
«№23
15 / IX –41
Родная моя, милая!
Я уже несколько дней не писал тебе… Ты знаешь, что сейчас происходит в Ленинграде. Новая обстановка в корне перевернула жизнь каждого из нас. При всем самом горячем желании, нет возможности думать о чем-либо личном, а особенно что-нибудь делать для себя. Я сплю по 3–4 часа в сутки, а часто и вовсе не сплю. Работаю у Мони. Работы бесконечно много, дается она мне с трудом, но я делаю все, что только в состоянии, не жалея сил…»
Из письма Мартынова жене Сельме Рубеновне Брахман от 15 сентября 1941 г.
«… Что сказать о себе, о городе, об этой последней неделе. Было много страшного и неприятного, но все в конце концов переносится… опасность большая, но и опасность умеет щадить. Я переношу ее пока легко и бодро. До слез обидно только за чудесный город, родные обхоженные места… Несмотря ни на что мы живем и работаем. Ждем решающих событий…
Я верю в хороший исход…»
Письмо А. А. Мартынова С. Р. Брахман.
4 янв. 1942 г.
«№ 50
4 / I – 42 г.
Здравствуйте, дорогие!
Вот мы и в 1942 году. Как-то вы встретили его? Я отметил Новый год очень скромно – котлетой и бутылкой пива, но зато в бодром настроении и с уверенностью в светлом будущем. Все время был мысленно с вами, пил за ваше здоровье. Ничего существенно нового у меня нет, с нетерпением ждем окончательного освобождения города, разрыва блокады. Я жив, здоров и благополучен. У нас стоят большие холода, но я от них не страдаю: хорошо экипирован. Беспокоюсь только за вас. Из новостей могу сообщить только две: Илья Серман* в армии, признан годным к строевой, пока в городе, ждет отправки. Мотя Фролов** работает у нас. Остальные все на своих прежних местах. Мне, быть может, предстоит последовать за Серманом, но точно пока ничего не известно. Будьте здоровы, берегите себя, крепко целую, Леша.»
* Илья Захарович Серман (1913–2010), литературовед, земляк С. Р. Брахман и однокурсник ее и А. А. Мартынова на филфаке ЛГУ (выпуск 1939 г.) В конце 1941 г. был мобилизован в Советскую Армию, воевал на Волховском фронте. После возвращения в Ленинград работал в Радиокомитете, репрессирован, с 1956 г. – сотрудник ИРЛИ (Пушкинского дома) АН СССР, в 1976 г. эмигрировал в Израиль.
** М. А. Фролов.
Из последнего письма Сельме Рубеновне Брахман. 26 января 1942 г.
«№ 43.
26/ I – 42 г.
Здравствуй мое солнышко, радость моя!
Все ли у тебя благополучно? Так трудно быть уверенным в этом, получая письма через 1,5–2 м5есяца. Последняя открытка от тебя датирована 4 / XI, а сейчас январь. В разгаре зима, морозы, у нас много снега. Зима принесла нам много трудностей, но и некоторое облегчение кое в чем. Сейчас все же, видимо, самое трудное – позади, хотя в перспективе, м. б. – немало испытаний…»
Текст телеграммы написан на обороте накладной «газетного узла» 1936 г.
Телеграмма Сельме Рубеновне Брахман о призыве в РККА.
7 марта 1942 г.
«Илек Чкаловский Райбольница Брахман
Призван уезжаю Спокоен что ты <с> родителями Целую крепко Привет всем Леша»
Письмо от имени сержанта Николая Королева
о гибели Мартынова на фронте. 7 авг. 1942 г.
«Уважаемая тов. Брахман!
Я должен Вам сообщить тяжелую весть. Я сержант из той роты, где был в качестве политрука тов. Мартынов, Ваш муж. Тов. Мартынов Алексей Алексеевич погиб смертью храбрых от пули врага в начале марта этого года во время наступления нашей роты. Он умер сразу. Едва я наклонился к нему, как и сам был тяжело ранен. Только теперь, когда я вылечился и выписался из госпиталя, я в кармане брюк нашел среди бумаг Ваш адрес, который т. Мартынов на всякий случай дал мне, как и я свой адрес ему. Мы с ним за немного дней очень сдружились. Он был замечательный человек и товарищ. Простите, что так поздно сообщил. Вы уж, вероятно, и так знаете. Завтра уезжаю в часть и опять на фронт. Больше ничего о Вашем муже сообщить, к сожалению, не могу. Вероятно, вместе с другими павшими героями, он погребен товарищами в братской могиле.
С красноармейским приветом, Николай Королев.
7 – VIII – 42 г.»
Письмо от имени сержанта Николая Королева
о гибели Мартынова на фронте. 7 авг. 1942 г.
