Документы, касающиеся приобретения Синайского кодекса Россией
(Архив внешней политики Российской Империи, Российский Государственный исторический архив)

[л. 260] <…> Après avoir trouvé ce Ms. au couvent du Mont Sinaï le 5 Févr. (nouv. st.), j’ai déterminé, le 14 Févr., le Supérieur du couvent au Caire de le faire venir à mes frais au Caire, pour que je puisse en entreprendre la copie. Dix jours après le Ms. m’a été apporté par le Supérieur. J’entrepris tout de suite la copie; j’y travaillais pendant 2 mois et demi. En me trouvant pendant tout ce temps en de relations personnelles avec le Couvent, je tâchais continuellement de le déterminer à offrir par mon intermédiare le Ms. comme hommage à S.M. l’Empereur Alexandre II. A la fin du mois d’Avril le Supérieur me déclara que le couvent y consentait. À cette époque arrivaient de Constantinople plusieurs membres de différents couvents Sinaïtiques pour l’élection d’un nouvel archévêque. Cette élection étant unanimement faite, le jour après Pâques, le nouvel archévêque vint me voir. Tout en confirmant l’intention du couvent de me rendre le Ms. comme un présent pour S.M.I., il m’exposa que cela ne pouvait guère avoir lieu avant qu’il n’aurait reçu, comme archévêque et chef des Sinaïtes, sa consécration par le Patriarche de Jérusalem. Comme il croyait que dans 3 mois cette consécration serait accomplie, je déclarais mon intention d’aller en attendant à Jérusalem, à Smyrne, à Patmos, en m’engageant de revenir au Caire après 3 mois, pour prendre le Ms. L’archévêque et tout le couvent approuvèrent ce plan. Les derniers jours du mois de Juillet je revins au Caire. Mais alors j’appris que la consécration n’avait pas encore eu lieu, parce que le Patriarche de Jérusalem s’opposait gravement à la personne de l’archévêque. Celui-ci avec ses amis se rendit chez moi pour m’exposer l’affaire, en me sollicitant d’intervenir pour lui autant [л. 260об.] que possible. À cet effet j’écrivais incessamment au Consul Général à Alexandrie Mr. de Lagovsky, de même à S. Exc. le prince Lobanow à Constantinople. L’archévêque ne voulait pas faire lui-même ces démarches, pour ne pas confirmer le soupçon du Patriarche de Jérusalem, soutenu aussi par le Consul Grec à Alexandrie, que l’Archimandrite Cyrille fût trop partisan Russe — il porte aussi une décoration Russe — pour être bon archévêque du Sinaï. Mais pour pouvoir mieux aider la cause des Sinaïtes, étant si intimement liée avec l’affaire du Ms., je me suis décidé d’aller moi-même à Constantinople auprès le Prince Lobanow et de lui faire connaître parfaitement les intérêts dont il s’agissait. Le couvent en était énchanté; je promis de ne pas revenir avant la confirmation officielle de leur archévêque, après laquelle le Ms. me devait être délivré pour pouvoir le porter aux pieds de S.M.I. Vers le milieu du mois d’Août j’arrivai à Constantinople et de même à Bujukdéré. Le Prince n’avait encore fait aucune démarche en faveur des Sinaïtes; mais il prenait l’intérêt le plus vif à toutes mes expositions sur l’affaire. J’acceptai son offre de loger chez lui pour quelque temps. Avec ses conseillers il examina mûrement la question; après avoir reconnu le droit incontestable des Sinaïtes, il se décida d’intervenir pour eux auprès le Grand Vezir et Fuad Pacha, en se rapportant aussi à mes communications et mes témoignages. Le couvent avait déja envoyé depuis Pâques 5 députés; mais tous leurs efforts étaient restés inutiles jusqu’alors. Ils m’accueillirent avec la plus grande satisfaction, en fondant toute leur espérance sur mon intercession auprès le Prince Lobanow et conséquemment sur les démarches de S. Exc. même. Je restais 5 semaines à Constanitnople infatigablement occupé de l’affaire. L’opiniâtreté de S.S. le Patriarche de Jérusalem étant restée invincible, malgré les meilleurs dispositions du Gouvernement de la Subl. Porte, le seul moyen de faire triompher la juste cause paraissait d’engager l’archévêque des Sinaïtes de se rendre lui-même à Constantinople, muni de tous les documents officiels, et de récourir à [л. 261] un concile composé de tous les hauts dignitaires de l’Église à Constantinople. Je partis le 23 Septembre pour proposer cela au Couvent de Caire. Mais avant de partir de Constantinople, je croyais avoir trouvé le moyen d’obtenir le vieux Ms. même avant la consécration de l’archévêque. Demande-t-on pourquoi j’attachais tant d’importance à ce que le Ms. me fût donné tout de suite ? C’est que je regardais comme indispensable d’emporter moi-même le Ms. en Europe, pour pouvoir être sûr que la convention préalable relativement à la donation ne fût troublée par des intrigues de toute sorte, qui s’étaient déja manifestées depuis que le bruit de ma découverte s’était repandu. Voilà donc mon moyen. Je proposai au Prince Lobanow de munir de son autorité un document conçu ainsi:

“ Très-révérends Pères du Mont Sinaï,

Mr. Tischendorf m'a communiqué que la vénérable confrérie du Mont Sinaï s'est proposé d'offrir par son intermédiaire un vieux Ms. biblique comme hommage à S.M. l'Empereur Alexandre II. Cette offre ne pouvant pas être officiellement exécutée avant que le Supérieur nouvellement élu ne soit reconnu par la Subl. Porte, Mr. Tischendorf désire emporter, en attendant, à S. Pétersbourg le dit Ms. à titre de prêt, pour y pouvoir pendant l'impression contrôler sa copie d'après l'original. En appuyant ce désir de Mr. Tischendorf, je déclare que dans le cas où il serait jugé possible d'y déférer, ce Ms. resterait la propriété de la confrérie du Mont Sinaï, jusqu'à ce que le Supérieur au nom de cette confrérie l'ait officiellement offert à S.M.I. Il va sans dire que, si des circonstances imprévues empéchaient la confrérie de donner suite à cette intention, le Ms. lui serait immanquablement restitué. En me recommandant à vos saintes prières” etc.

<…> После того, как я нашел эту рукопись в Синайском монастыре 5 февраля /н. ст./, 14 февраля я склонил настоятеля Каирского подворья приказать привезти рукопись в Каир, за мой счет, для того, чтобы я мог снять с нее копию. Через десять дней настоятель принес мне рукопись. Я немедленно взялся за снятие копии, над которой работал два с половиной месяца. Находясь все это время в личных сношениях с братией, я постоянно пытался склонить ее поднести рукопись, через мое посредство, в дар Его Величеству Императору Александру II. В конце апреля настоятель объявил мне, что монастырь согласен на это. В это время из Константинополя прибыли многие монахи из разных синайских монастырей для выборов нового архиепископа. Избранный единогласно в день после Пасхи новый архиепископ посетил меня. Подтвердив намерение монастыря передать мне рукопись как дар Его Величеству Императору, он объяснил, что это никак не может быть сделано прежде, чем он будет рукоположен в архиепископа Синайского Иерусалимским патриархом. Поскольку он полагал, что рукоположение состоится в течение трех месяцев, я заявил о своем намерении отправиться тем временем в Иерусалим, в Смирну и на Патмос, и обязался вернуться в Каир через три месяца, чтобы взять рукопись. Архиепископ и весь монастырь одобрили этот план. В последних числах июля я вернулся в Каир. Но тут я узнал, что рукоположение еще не состоялось, поскольку патриарх Иерусалимский имел серьезные возражения против кандидатуры архиепископа. Последний пришел ко мне вместе со своими друзьями, чтобы объяснить суть дела, и просил меня, по возможности, заступиться за него. С этой целью я постоянно писал генеральному консулу в Александрии г-ну Лаговскому и даже Его Превосходительству князю Лобанову в Константинополь. Архиепископ не хотел предпринимать эти шаги самостоятельно, чтобы не подтверждать подозрения патриарха Иерусалимского, разделявшиеся также греческим консулом в Александрии, будто он слишком привержен России - архиепископ Кирилл был даже награжден русским орденом - для того, чтобы быть архиепископом Синайским. Чтобы вернее помочь делу синаитов, столь тесно связанному с вопросом о рукописи, я решил сам отправиться в Константинополь к князю Лобанову и получше ознакомить его с затронутыми здесь интересами. Братия была в восторге от этой мысли; я пообещал не возвращаться до официального рукоположения архиепископа, после чего рукопись должна была быть мне отдана для поднесения Его Императорскому Величеству. К середине августа я прибыл в Константинополь и в Буюкдере. Князь еще не предпринял никаких шагов по делу синаитов; но он с живейшим интересом выслушал все мои объяснения по этому поводу. Я принял его приглашение остановиться у него на некоторое время. Вместе со своими советниками он тщательно изучил вопрос; признав неоспоримую правоту синаитов, он решил вступиться за них перед Великим Везирем и Фуад Пашой, ссылаясь и на мои сообщения и свидетельства. Еще после Пасхи братия отправила пять представителей; но до сих пор все их усилия оставались тщетными. Они приняли меня с величайшим удовольствием, и возлагали все свои надежды на мое заступничество перед князем Лобановым, и следовательно, на действия Его Превосходительства. Я оставался в Константинополе пять недель, без устали занимаясь этим делом. Однако упорство патриарха Иерусалимского было непреодолимо, несмотря на наилучшее расположение правительства Высокой Порты; поэтому казалось, что единственное средство добиться победы в правом деле - это призвать в Константинополь самого архиепископа Синайского, со всеми документами, и созвать в Константинополе собор всех представителей церковных властей. Я уехал 23 сентября, чтобы сообщить об этом братии каирского подворья. Но прежде чем уехать из Константинополя, я нашел способ получить древнюю рукопись даже до рукоположения архиепископа. Почему мне казалось столь важным получить рукопись незамедлительно? Мне представлялось необходимым самому вывезти рукопись в Европу, чтобы быть уверенным, что предварительная договоренность о ее поднесении в дар не будет нарушена из-за различных интриг, появившихся сразу вслед за распространением молвы о моем открытии. Вот какое средство я придумал. Я предложил князю Лобанову составить от своего имени следующий документ: [… приводится текст расписки кн. Лобанова …]

Le Prince Lobanow m’obligea infiniment par son consentement à cette pièce, quoique il doutât qu’elle me ferait parvenir à mon but. La pièce est signée et datée: Minist. des Aff. Étrang., Légation Imp. de Russie à Const[antino]ple. Nr. 510, le 10 (v. st.) Septembre 1859.

Avec cette lettre j’apportais au Caire en même temps un paquet de lettres [л. 261об.] de la part des députés Sinaïtiques. Arrivé au Caire vers la fin du mois de Sept[em]bre, je fus chaleureusement accueilli au couvent; l’archévêque avec les frères me témoignait la plus vive reconnaissance pour tout ce que, d’après les communications de leurs députés, j’avais fait pour eux. De mon coté je leur disais avec une pleine conviction que la réussite du couvent était certaine et qu’il ne fallait plus que peu de temps pour l’arrangement officiel. Quant au Ms., l’archévêque me dit, après avoir lu la lettre du Prince Lobanow: j’espère que cela pourra se faire. J’exprimai le désir que le lendemain tout fût décidé, pour pouvoir partir pour l’Europe avec le premier bateau Autrichien. Le lendemain je me présentai de nouveau au couvent. L’archevêque m’exprima officiellement les remerciments du couvent pour mon dévouement. Après cela la lettre du Prince Lobanow, traduite en Grec, fut présentée à tous les Pères. Tous acceptaient la proposition faite dans la lettre. De même me fut présenté un document se rapportant à la lettre du Prince Lobanow, mais exprimant seulement que le Ms. m’a été confié pour en pouvoir faire l’exacte publication. J’y souscrivis. Tout cela étant consigné dans le livre des actes du couvent, le Ms. m’a été délivré.

Donc le Ms. a été formellement déposé en mes mains pour pouvoir exactement publier son texte. C’est-là bien une affaire des plus importantes pour le monde littéraire; mais en même temps je n’ai regardé cet arrangement que comme un moyen d’assurer au Gouv. Imp. la donation de l’original. Le couvent lui-même y était tout d’accord avec moi. M’étant aperçu qu’ils désiraent me faire accompagner pour la présentation à S.M.I. par un député, je choisissait comme tel le frère Agathangelos, Supérieur du couvent au Caire et autrefois archimandrite à Kiew. L’archévêque approuva ce choix. Aussi étions-nous convenus qu’immédiatement après la consécration le Prince Lobanow m’en avertît et que le député fût expédié incessamment pour me réjoindre à S. Pétersbourg. Mais l’affaire se trainait encore …

Князь Лобанов премного обязал меня, согласившись составить эту записку, хотя и сомневался в том, что она поможет мне достичь своей цели. Записка подписана и датирована: министерство иностранных дел, Российская императорская миссия в Константинополе, № 510, 10 сентября /ст. ст./ 1859 г.

Вместе с этим письмом я привез в Каир также пакет писем от синайских представителей. По прибытии в Каир, в конце сентября, я был тепло принят в монастыре; архиепископ и братия засвидетельствовали мне самую искреннюю признательность за все то, что, по сообщениям синайских представителей, я сделал для них. Со своей стороны, я говорил им с полной уверенностью, что успех монастыря обеспечен, и что официальное урегулирование вопроса не займет уже много времени. Что касается рукописи, архиепископ сказал мне, прочитав письмо князя Лобанова: "я надеюсь, это будет возможно". Я выразил желание, чтобы все было решено на следующий день, надеясь отплыть в Европу с первым австрийским кораблем. На следующий день я снова явился в монастырь. Архиепископ выразил мне официальную благодарность монастыря за мою преданность. После этого письмо князя Лобанова, переведенное на греческий язык, было показано всем монахам. Все приняли предложение, выраженное в письме. В то же время, мне был предъявлен документ, где, со ссылкой на письмо князя Лобанова, говорилось только то, что рукопись предоставлялась мне для осуществления ее точного издания. Я подписал его. Когда все это было занесено в сборник монастырских актов, рукопись была мне выдана.

Таким образом, рукопись формально была отдана в мои руки именно для того, чтобы опубликовать ее текст. Само по себе это дело весьма важно для ученого мира; но в то же время я рассматривал эту договоренность как средство обеспечить дарение оригинала Императорскому Правительству. Сама братия в этом тоже была полностью со мной согласна. Заметив, что они желают отправить со мной представителя для поднесения Его Императорскому Величеству, я выбрал отца Агафангела, настоятеля Каирского подворья, бывшего раньше архимандритом Киевского подворья. Архиепископ одобрил этот выбор. Итак, мы договорились, что сразу после рукоположения князь Лобанов известит меня об этом по телеграфу, и представитель будет немедленно отправлен навстречу мне в Санкт-Петербург. Но дело затягивалось …