Творчество А.К. Глазунова (1865–1936) в его рукописном наследии

25-летний юбилей творческой деятельности А.К. Глазунова

Концерт, на котором прозвучала Первая симфония А.К. Глазунова, сделавшая его известным композитором, запомнился многим слушателям. Об этом концерте вспоминали и 25 лет спустя в связи с празднованием,  посвященном этой дате в творческой деятельности Александра Константиновича. Так, в очерке, опубликованном в газете «Петербургский листок», речь шла именно об этом событии:

«Зал Дворянского собрания был полон, и среди публики шли оживленные толки об авторе симфонии, долженствовавшей исполняться в концерте. С обычной добродушной улыбкой поднялся М.А. Балакирев на дирижерское место и взмахнул палочкой. Все затихло. Оркестр заиграл первое allegro первой симфонии Глазунова, и по мере дальнейшего исполнения последующих частей симфонии в публике все более усиливалось удивление и восхищение неведомым автором.
Но вот окончили и симфонию. Раздались шумные рукоплескания и вызовы.
– Автора! Автора! Автора!...
На эстраду выходит бледный, словно испуганный и до нельзя переконфузившийся мальчик в форме реалиста, и робко, растерянно, с какою-то детскою застенчивостью раскланивается публике.
Это был Александр Константинович Глазунов, семнадцатилетний автор симфонии, сразу же обратившей на него внимание всего столичного музыкального мира»¹.

«Последующая 25-летняя чрезвычайно плодовитая творческая деятельность А.К. Глазунова вполне оправдала самые требовательные ожидания. Ныне А.К. Глазунов – слава и гордость России, достояние всего образованного человечества. Как прирожденный симфонист и композитор, по преимуществу, инструментальный, он стоит во главе русской школы инструментальной музыки и занимает одно из почетнейших мест во всем музыкальном мире»², – эти слова были напечатаны в официальном обращении к деятелям искусства специального Комитета, собранного по поводу торжественного празднования 25-летия творческой деятельности А.К. Глазунова. Возглавляли Комитет авторитетные музыканты – Н.А. Римский-Корсаков, А.И. Зилоти, А.К. Лядов и А.В. Оссовский. Его членами были Н.В. Арцыбушев, Ф.М. Блуменфельд, И.И. Витоль, Н.А. Соколов, Н.Н. Черепнин, музыкальный критик В.П. Коломийцев, директор императорских театров В.А. Теляковский, художник И.Е. Репин, предприниматели и меценаты – Г.Л. Гейзе, М.Л. Нейшеллер, А.А. Ван-дер Палс.

Подготовка началась заранее осенью 1906 г. Условия проведения юбилея излагались в официальных письмах, адресованных выдающимся деятелям музыкального искусства и музыкально-художественным учреждениям в России и заграницей.

Днем концерта было назначено 27 января, как самая близкая к точному сроку юбилея дата, когда концерт мог проходить в лучшем концертном помещении Санкт-Петербурга – зале Дворянского собрания. В процитированном выше официальном обращении сообщается, что в программу концерта планировалось «включить 1-ю симфонию, с которой началась публичная художественная деятельность композитора, и 8-ю симфонию, как самое последнее его произведение, – под управлением Н.А. Римского-Корсакова (1-я с<имфония>) и А.И. Зилоти (8-я с<имфония>); антракт же между исполнением этих сочинений предназначить для чествования композитора под звуки написанных к этому случаю фанфар»³.

Торжественное празднование юбилея должно было отразиться и в периодических печатных изданиях. Так, редактор «Русской музыкальной газеты» Николай Федорович Финдейзен запланировал специальный монографический выпуск, посвященный творчеству А.К. Глазунова. В архиве Финдейзена мы находим сведения об этом:

«Еще один, прежний, гусь – подтвердил мне гусевство – отказался-таки от статьи о Глазунове, хотя и в самой комплиментарной форме и обещая сотрудничество. Сейчас же послал просьбу Энгелю. Ответ утвердительный. Хорошо, если сдержит слово»⁴.

В этой записи Н.Ф. Финдейзен говорит об Александре Вячеславовиче Оссовском, который не только возглавлял Комитет, но и должен был написать монографию о Глазунове, что подтверждается письмом Оссовского Финдейзену:

«Обстановка Вашего родного кабинета, так сказать, насыщенная искусством и непоколебимою энергиею, и Ваши симпатичные разговоры быстро убили во мне сомнения при нашем объяснении в понедельник. А теперь они овладевают мною все дальше и дальше <…>. Не могу я взяться за предложенную Вами работу. Право же, мне никак не справиться со временем. Подумайте: служба, срочная работа по словарю, срочная же монография о Глазунове, секретарские обязанности по Комитету, да еще статья для Вашего журнала <…>. Очень тяжело писать две однородных статьи по одному и тому же предмету. Надо напрягать мысли и язык, чтобы не впасть в скучные повторения и, оставаясь во всем верным себе по существу <…>. Кроме того, мне представляется не вполне корректным в отношении Комитета преподнести ему для заказа – подогретое блюдо, т. е. материал, в самой существенной части уже опубликованный в печати. Ведь Глазунов, как симфонист, – да это почти вся задача моей монографии за вычетом биографической части»⁵.

Оссовский действительно писал монографию о Глазунове, которая вышла в том же 1907 г.⁶, и его отказ был вполне обоснован, хотя и нарушал планы Финдейзена. Но помимо Оссовского были другие авторы, поддержавшие инициативу редактора «Русской музыкальной газеты».  Одним из них стал музыкальный критик, композитор и московский корреспондент «Русской музыкальной газеты» – Юлий Дмитриевич Энгель. Тем не менее, работа над статьей о Глазунове, как выясняется из его писем, продвигалась нелегко и сразу вызывала у автора некоторые сомнения:

«Благодарю Вас за предложение. Но беда вот в чем. Ведь Гл<азунов> – петербуржец. Я с ним даже не знаком. Таким образом, одного из вспомогательных средств для характеристики его музыки я лишен – а именно тысячи впечатлений, остающихся от общения с композитором, его близкими и его музыкой, как она исполняется им самим и по его внушениям. Но и помимо этого – Глазунова то я мало знаю. Живые впечатления от его музыки далеки от меня – лучшие его вещи исполнялись у нас давно, а многих я вовсе не слыхал. Конечно, можно взять ноты, – но ведь этого мало. Словом, я боюсь, что я о Глазунове не смогу сказать чего-нибудь свежаго  и интересного»⁷.

Однако, взявшись за работу, Юлий Дмитриевич подготовил статью «Глазунов, как симфонист», которая в конечном результате вошла в пять номеров «Русской музыкальной газеты»⁸. В письме от 17 декабря 1906 г. Ю.Д. Энгель написал Н.Ф. Финдейзену: «Посылаю Вам статью о Глазунове. Она грозится выйти втрое длинней, чем я раньше предполагал: вместо 300–350 строк 800–1000 <…>. Сам я статьей недоволен, ибо Глазунова нащупываю во время писания, а не создал себе полного образа раньше»⁹. Однако Николаю Федоровичу статья понравилась, о чем свидетельствует запись от 25 декабря 1906 г. в его Дневнике: «Теперь хлопоты с № 1, для которого есть уже немало, готовы клише, общий план, очень недурная статья Энгеля, наконец-то сделавшегося сотрудником газеты и не обманувшего меня, наподобие Оссовского»¹⁰.

Велась работа и по подготовке поздравительных текстов для юбиляра. Сохранилось письмо сотрудника «Русской музыкальной газеты» Евгения Максимовича Петровского от 20 января 1906 г. о сочинении текста адреса А.К. Глазунову.

«Дорогой Н<иколай> Ф<едорович>! Вы, который, конечно, сердитесь на мою медлительность с проектом адреса, рассердитесь еще более, узнав, что, прошагав сегодня около часу по комнате, я так и не мог составить ничего путного. Проклятое “Многоуважаемый А.К. Вы, который…” так долбило мою голову, что мысль никак не могла отпрыгнуть от этого заколдованного места. Чтобы освободиться от нее, я был вынужден составить адрес стихотворный, который (Вы, который) прилагаю, хотя вряд ли он пригодится. Отделавшись от “которого” и сосредоточив мысли на юбиляре, я увидал, что все натуральные и свежие мысли, которые вызывались этой темой, к адресному стилю вовсе не подходят, и, как 1-ый №, могут показаться не… совсем приличествующими случаю. Пришлось составить нечто надутое и высокопарное, что мне не нравится и что не понравится и Вам. На всякий случай и сей набросок прилагаю, но буду доволен, если он, как и стихотворный, не подойдет к употреблению. В последнем случае Вы составите что-нибудь гораздо лучше, и дело будет в шляпе.

Специально для юбилейного номера «Русской музыкальной газеты» Александр Константинович выслал в редакцию свой фотопортрет и автограф 8-й симфонии, сопроводив их следующим письмом: «Многоуважаемый Николай Федорович, при сем посылаю портрет и рукопись 3-х страниц 8-й симфонии. Последнюю я начал было писать на бумаге обыкновенного формата, но потом решил взять большой формат. Портреты имеются и лучшие, но они не готовы и находятся в работе у фотографа Буасонна¹⁴. с истинным почтением А. Глазунов»¹⁵. О получении этих материалов Н.Ф. Финдейзен записал в своем Дневнике: «Сегодня от Глазунова портрет с автографом и 3 стран<ицы> партитуры 8-й симфонии (на мою просьбу). Роскошь неожиданная»¹⁶. Факсимиле рукописи и фотография композитора были опубликованы в приложении к юбилейному номеру.

Несколько дней спустя, 30 января 1907 г., Николай Андреевич Римский-Корсаков поделился впечатлениями о торжествах в честь Глазунова с музыкальным критиком Семенем Николаевичем Кругликовым:

«Юбилейный концерт прошел прекрасно при полном зале. Программа была такова: (1) 1-я симфония E-dur (дириж<ер> – я), затем (2) “Встреча” Лядова, с которой юбиляр вышел на эстраду. Начались приветствия; было более сорока депутаций, подносивших адресы, венки и т. п.; адресы не читались. Под конец был прочитан длинный список телеграмм из России и заграницы и в том числе названа была и Ваша. Юбиляр сошел с эстрады под звуки моей “Здравицы” (3), по требованью повторенной. За сим шла 8-я Симфония (4) под управлением Зилоти, а в заключение Шаляпин, в качестве приветствия, пропел с оркестром “Вакхическую песнь”. По-видимому, все имело весьма сердечный характер, и юбиляр был доволен и в краткой речи благодарил всех¹⁷. Ужинали по подписке в клубе экономистов. Мы вернулись домой в 6 ч. утра. В воскресенье был балет при полном зале¹⁸: давали Испытание Дамиса, 4 времени года и 3-й акт Раймонды. На сцене была устроена обычная овация с поднесеньями от балета. Юбиляр отвечал речью»¹⁹.

Сохранилось несколько записей карандашом по поводу юбилея А.К. Глазунова. Одна из них, подписанная неустановленным лицом гласила: «В ночь с 27 на 28 янв<аря> 1907 за ужином в честь Глазунова, по случаю его 25 л<етнего> юбилея»²⁰. В архиве Н.А. Римского-Корсакова есть меню этого ужина. На его обороте композитор оставил своему учителю памятную надпись-автограф: тему Концерта для скрипки с оркестром, ор. 82.

Возможно тогда же, тем же простым карандашом были сделаны еще две записи о памятном дне, которые остались в архиве  Николая Ивановича Абрамычева (пианиста, композитора, преподавателя и помощника инспектора Петербургской консерватории). Одна из них принадлежит известному певцу Федору Ивановичу Шаляпину, принимавшему участие в праздничном концерте: «Юбилей дорогого А.К. Глазунова»²¹, а вторая – создателю первого оркестра русских народных инструментов Василию Васильевичу Андрееву: «Прекрасный день юбилея А.К. Глазунова. 25 лет труда, огромного таланта и, что дорого в особенности, русского таланта»²².

Некоторые детали празднования были отражены в «Русской музыкальной газете»:

«На эстраду выходит Н.А. Римский-Корсаков один из музыкальных родителей юбиляра. Он хочет дирижировать 1-ую симфонию, но это не легко сделать сразу. Долгими, горячими и веселыми аплодисментами публика показывает, как бесконечно ей дорог и мил этот высокий, худощавый старик, строгий и серьезный. Наконец симфония начинается. Кажется, ее мало слушают, но аплодируют после первой части, после второй, третьей, последней. Юбиляр кланяется с места, потом выходит на эстраду. Оркестр играет несколько ординарных фанфар, – “здравица”, сочиненная А.К. Лядовым. Начинается дефиле депутаций. Шествие открывает Н.А. Римский-Корсаков. Изменив свою обычную походку в какую-то неестественно замедленную, долженствующую быть торжественной, поступь, он тихо движется к юбиляру во главе комитетской группы. Несколько коротких слов “постановили учредить стипендию Вашего имени”, передается адрес, и затем – самый великолепный и значительный момент юбилея – долгий, продленный, повторяемый поцелуй, которым закончил свое приветствие Н<иколай> А<ндреевич>.”»²³.

Помимо основного концерта, где звучали симфонические сочинения,  был дан концерт камерной музыки, где были исполнены Первый и Пятый квартеты Глазунова, Вторая фортепианная соната и Прелюдия и фуга для органа. В Большом зале консерватории также проходили чествования ее директора.

В том же 1907 году на торжественной церемонии в Лондоне Глазунов получил диплом на почетное звание доктора музыки honoris causa Оксфордского и Кембриджского университетов. Об этом событии 9 июня 1907 г. Александр Константинович Глазунов написал Карлу Францевичу Фюсно из Лондона: «В среду Кэмбриджский (так!) университет подносит мне степень доктора музыки. Меня оденут в мантию и будут читать мне речь на латинском языке, в которой оратор перечислит все мои заслуги. Слава Богу, что самому мне придется молчать…»²⁴.

О том, что думал по поводу прошедших торжеств сам юбиляр, мы узнаем из его письма к другу и учителю – Н.А. Римскому-Корсакову: «Если доживу до 50-летнего юбилея, то ни за что второй раз не подвергну себя этой лестной, сладкой, но в то же время и мучительной трепке. Мне дорого, когда я замечаю, что меня ценят молча. Конечно, исключение из этого составляет истуканское отношение Анатолия [Лядова], от которого никогда не узнаешь – любит ли он или ненавидит. Наоборот, словоизвержение и возведение в гении также невыносимо»²⁵.

И все же он был очень благодарен всем, кто принял участие в подготовке и праздновании юбилея. Высказать свою признательность Александр Константинович решил на страницах «Русской музыкальной газеты».

«Позвольте прибегнуть к посредничеству вашей уважаемой газеты, чтобы выразить мою самую глубокую благодарность образовавшемуся в Петербурге под председательством дорогого учителя моего Н.А. Римского-Корсакова, комитету, устроившему празднование двадцатипятилетнего юбилея моей композиторской деятельности, а также всем музыкальным, художественным и просветительным учреждениям, государственным, общественным и частным, в лице их представителей, всем деятелям на поприще науки, музыки и искусства вообще, представителям прессы и частным лицам, почтившим меня устройством в мою честь концертов, приветствиями в форме писем, телеграмм или статей, поднесением адресов, венков и подарков, или личным присутствием при моих чествованиях. Чувства, пережитые мною в эти высокознаменательные для меня дни, никогда не изгладятся из моей памяти. Я могу сравнить их разве только с тем глубоким нравственным потрясением, которое я перенес еще в юношеском возрасте, когда 25 лет тому назад, в том же зале дворянского собрания, впервые услышал в красках оркестра мою первую симфонию. А то сочувствие, которое выказало ныне мне общество, и признание им моих художественных трудов служат для меня наивысшей наградой за мое посильное служение искусству»²⁶.

Чествование, о котором идет речь, разумеется, не было последним в жизни А.К. Глазунова. В 1915 и в 1925 гг. отмечались 50-летие и 60-летие со дня его рождения. В дни празднований неизменно звучала его музыка, а поклонники его таланта присылали поздравления из разных стран мира.

В 1928 г. А.К. Глазунов для участия в жюри по присуждению премии имени Шуберта был командирован в Австрию. Как известно, в СССР он не вернулся. Композитор скончался в Париже в 1936 г., где и был похоронен.

Спустя 36 лет, в 1972 г. его прах был перевезен в Ленинград и перезахоронен в Некрополе мастеров искусств в Александро-Невской лавре. Это событие отмечалось очень торжественно. На улицах города собрались тысячи почитателей великого композитора. Его музыка воспроизводилась множеством репродукторов, раздаваясь по всему городу, а могила была засыпана огромным количеством цветов.

Это было очередным признанием заслуг великого русского композитора, творчество которого было и остается «безупречно строгим по вкусу, ясным и внутренне цельным».