‘Абд ар-Рахман Джами

Творческое наследие

В юности своим поэтическим псевдонимом ‘Абд ар-Рахман избрал «Дашти», так как из деревни Дашт возле Исфахана был родом его отец. Впоследствии он сменил этот псевдоним на Джами, имея в виду место своего рождения – город Джам, а также отдавая дань уважения почитаемому святому XII в. Ахмад-и Джаму, чья усыпальница находится неподалеку.

Джами не только освоил все классические жанры персидской художественной литературы, но и оставил после себя целый ряд филологических, философских и научных трактатов, как на персидском языке, так и на арабском, которым владел в совершенстве. Точное число написанных им произведений неизвестно, разные авторы называют цифры от 45 до 99.

В памяти потомков Джами предстает, прежде всего, поэтом. На протяжении всей жизни он писал лирические и лирико-эпические стихотворения – газели, касыды, рубаи, которые сам в различные этапы своей жизни собрал в три сборника-дивана: «Фатихат аш-шабаб» («Открытие юности» – неоднократно редактировался автором, в последний раз в 1479 г., насчитывает более 9000 бейтов-двустиший), «Васитат ал-‘икд» («Середина ожерелья» – завершен около 1489 г., содержит около 4500 бейтов) и «Хатимат ал-хайат» («Завершение жизни» – около 1490 г., более 2000 бейтов).

Эпическое творчество Джами состоит из семи поэм, известных под названием «Хафт ауранг» – «Семь престолов» или «Созвездие Большой Медведицы». Шесть из них он создал в период наивысшей творческой активности в 1480–1485 гг. в Герате. Две поэмы написаны в ответ на знаменитую первую дидактико-философскую поэму из «Пятерицы» Низами «Махзан ал-асрар» («Сокровищница тайн») – «Тухфат ал-ахрар» («Подарок благородным» или «Дар свободным», 1481–1482) и «Субхат ал-абрар» («Четки праведных», (1482–1483).

Три поэмы берут за основу романтические сюжеты, в которые вкладывается религиозно-мистический, суфийский подтекст: «Саламан и Абсал» (1480–1481), «Йусуф и Зулайха» (1485) и «Лайли и Маджнун» (1485). Обратившись вслед за Низами к сюжету мусульманской версии легенды об Александре Македонском, в 1485 г. Джами написал «Хирад-нама-йи Искандари» – «Искандарову книгу о премудрости», которая повествует об общении Искандара с различными мудрецами и философами.

Самая обширная из семи поэм носит название «Силсилат аз-захаб» – «Златая цепь». Образцом для подражания послужила поэма «Хадикат ал-хакика» («Сад истины») поэта-мистика XII в. Сана’и, также жившего в Герате.
«Златая цепь» состоит из трех частей и создавалась автором в несколько этапов с 1468 по 1485 г. Название взято из терминологии Накшбандийа – так последователи братства называют цепочку передатчиков благодати, восходящую к самому Пророку Мухаммаду и включающую в себя наиболее выдающихся адептов суфийского учения вплоть до современных автору шейхов и руководителей братства.

Мастерски владея всеми сложными техническими приемами персидской поэзии и умело применяя их в своих стихах, Джами, однако, порицал чрезмерное увлечение внешней формой и искусностью, переходящей в искусственность. Для него главным достоинством в стихах остается их смысл, а стихотворные приемы – лишь инструмент, позволяющий этот смысл донести до читателя в яркой, запоминающейся и производящей неизгладимое впечатление форме.

В поэме «Златая цепь», в разделе, посвященном «порицанию современных поэтов», автор признается:

Хоть слово «поэт» и кратко,
Но оно вбирает в себя тысячу пороков и зол.

Нет такого порицаемого человека и образа действий,
Которые не подразумевались бы под этим прозванием.

Хоть ремесло поэта мне и неприятно,
Поразительным является то, что мне его никак не избежать.

Я порицаю стихи, но сочиняю их,
Попрекаю мускус, но вдыхаю его аромат.

В поэме «Подарок благородным» Джами так описывает творчество настоящих поэтов:

Слагатели рифм, когда стучатся в двери сердец,
запечатывают глиной дверь перед лицом злосердных.

Обратившись к сложению рифм,
Они поворачиваются спиной к этому временному пристанищу.

Они оставляют тело и целиком превращаются в дух,
Пересекают горы и пускаются на поиски рудника.

Очевидно, он противопоставлял поэтов-профессионалов, бывших по сути умелыми и искусными ремесленниками, склонными к стяжательству и заискиванию перед своими покровителями, и истинных поэтов, чьи стихи рождаются в порыве вдохновения. Благосостояние поэтов обычно зависело от благоволения к ним правителей, поэтому панегирики, восхваляющие в гиперболизированной форме высокопоставленных особ, были весьма распространенным жанром. Джами не одобрял грубой лести, никогда не опускался до нее, а адресованные сильным мира сего стихи писал от чистого сердца, стремясь с их помощью донести до них свои наставления и советы.

В одной из своих газелей он писал:

В моем диване собраны газели
Снедаемых любовною тоскою,
Высокие раздумья, поученья,
Накопленные мудростью людскою,
Но не найдешь в нем поминанья низких
И лести с многословностью пустою,
В нем слово к шахам с пожеланьем блага
Правдолюбивой писано рукою.
Хоть по сто раз прочти в моем диване,
Строку его любую за строкою,
Ты не столкнешься, в похвале достойным,
С искательством, с корыстною тщетою,
И ни одной в нем просьбы о подачке
Не высказано льстивою кыт'ою!

В подражание знаменитой книге «Гулистан» («Розовый сад»), которую в XIII в. написал художественной прозой, перемежающейся стихами, великий поэт Саади, Джами составил в 1487 г. свой «Бахаристан» («Весенний сад»). Как написал автор в предисловии, книга была создана им для обучения своего сына Зийа ад-дина Йусуфа. «Бахаристан» состоит из восьми разделов, в которых собраны небольшие поучительные рассказы и анекдоты со стихотворными цитатами.

Слава Джами основывалась не только на его таланте стихотворца и мастера художественной прозы, но и на его разносторонней и основательной учености. Почитая книги хранилищем неисчерпаемых сведений, он ценил в них как искрометность и изящество стиля изложения, так и содержание – сведения о религии, философии, истории и других сферах человеческих знаний, которые книга может открыть пытливому читателю.

Книга – собеседник в уединении,
Книга – рассвет утра знаний.

В ней, как в бутоне, тысяча лепестков,
Каждый лепесток ценой равен блюду, наполненному  жемчугом.

В согласии они смотрят друг на друга и поддерживают друг друга,
Когда кто-либо подносит свой палец к их устам (т.е. листает книгу).

Они раскрывают уста, рассказывая остроты,
Демонстрируя тысячи драгоценностей смысла.

Иногда они пересказывают тайны Корана,
Говорят о тайнах, сокрытых в словах Пророка;

Иногда, подобно чистым сердцем людям,
Служат они проводниками к сиянию Истины;

Иногда указывают в своих пассажах
На мудрые мысли греков.

Иногда рассказывают они тебе истории ушедших,
Которые извещают тебя о грядущем.

Иногда сыплют из моря стихов
В карман разума жемчужины тайн.

Все перечисленные в этом отрывке книжные премудрости были знакомы Джами не понаслышке. Он проявил себя во многих отраслях средневековой учености, оставив большое количество различных по объему трудов по самым разным областям знаний.

Так, об «историях ушедших» рассказывает обширное компилятивное агиографическое сочинение «Нафахат ал-унс мин хадарат ал-кудс» («Дуновения дружеской близости из садов святости»). В нем Джами собрал биографические сведения о более чем 600 знаменитых мусульманских гностиках и суфийских шейхах, описание их высказываний и сотворенных ими чудес. О биографии и деяниях пророка Мухаммада повествует написанный в 1480 г. труд «Шавахид ан-нубувва» («Свидетельства о пророческой миссии»). Высказывания пророка Мухаммада поясняются и толкуются в чрезвычайно популярном стихотворном персидском переложении сорока избранных хадисов – «Чихил хадис».

Философские и теологические аспекты учения мусульманского мистицизма также волновали Джами. В 1456–1457 г. в подражание труду Ахмада ал-Газали (ум. 1123 или 1126) «Саваних» («Наития, откровения») он написал свой труд «Лава’их» («Скрижали»), в котором идеи суфизма излагаются в изящной прозе, перемежающейся стихами. Дважды Джами обращался к комментированию труда выдающегося суфийского философа Ибн Араби (1165­–1240) «Фусус ал-хикам» («Геммы мудрости»), написав в 1459 г. трактат «Накд ан-нусус фи шарх накш ал-фусус» («Критика текстов, комментирующая отпечатки ‘Гемм’») и в 1490 г. «Шарх фусус ал-хикам» («Комментарий на ‘Геммы мудрости’»). Оба комментария были написаны на арабском языке, которым Джами владел виртуозно.

Великолепное знание арабского позволило Джами создать одно из наиболее популярных в мусульманском мире пособий по его изучению – комментарий на сочинение по арабской грамматике «ал-Кафийа» («Достаточное») Ибн Хаджиба (1175–1249), озаглавленный «ал-Фава’ид ал-вафийа фи шарх мушкилат ал-кафийа» («Всеобъемлющие пользы, комментирующие трудные места ‘ал-Кафийа’») и известный также под названием «ал-Фава’ид ад-дийа’иййа» («Дийа ад-диновы пользы»), так как был посвящен сыну поэта Зийа (Дийа) ад-дину.

В наследии Джами есть и труды, посвященные поэтике персидского языка, теории рифмы и стихотворного размера, сложению и толкованию логогрифов-му‘амма, а также комментарии на стихи предшественников – персидских и арабских поэтов-мистиков, таких как Джалал ад-дин Руми (1207–1273) и Ибн Фарид (1181–1235) – и свои собственные четверостишия. Сохранился составленный им трактат по музыке, а также значительное количество его писем, адресованных различным правителям и влиятельным людям его эпохи.