Фантазия на темы из оперы Глинки «Жизнь за царя»

Е. А. Михайлова

«Глинкиана» Балакирева началась с оперы «Жизнь за царя» и трио из ее первого действия «Не томи, родимый». Эту музыку он услышал впервые еще в Нижнем Новгороде, в музыкальном салоне Улыбышева: хозяин салона считал, что первая опера Глинки «несравненно богаче мелодиями, чем Руслан и Людмила»¹³. «Красота и новизна этой музыки»¹⁴, как позже отмечал сам Балакирев, вызвали желание создать транскрипцию на ее мотивы.

Милий Алексеевич играл Фантазию на темы из «Жизни за царя» еще до приезда в Петербург. Афиша одного из концертов гласит о том, что это сочинение было исполнено автором 12 января 1855 года в зале Дворянского собрания Нижнего Новгорода. А через месяц, 16 февраля, Улыбышев пишет своему протеже о готовности петербургского музыкального издателя М. И. Бернарда¹⁵ опубликовать два сочинения юного композитора, в том числе и «Фантазию»:

«Что же ты не присылаешь до сих пор своей музыки, то есть Фантазии на темы Глинки и скерцо из фортепианного концерта. Об этих двух пиэсах (так!) я давно уже писал Бернарду и он согласен издать их»¹⁶.

Свою Фантазию на темы из «Жизни за царя» Балакирев исполнил и при первой встрече с Глинкой. Это было мудрое решение: он показал себя и как блестящий пианист, и как композитор, и при этом выразил свое восхищение и поклонение музыке Глинки.

Михаил Иванович Фантазию одобрил. По воспоминаниям Л. И. Шестаковой, Глинка в каждый приход Балакирева просил его сыграть это произведение¹⁷. Но, вероятно, оно очень нравилось и самому Балакиреву. Он нередко включал Фантазию на темы из «Жизни за царя» в свои концерты – например, в программу своего первого сольного петербургского концерта, состоявшегося 22 марта 1856 года в зале госпожи Мятлевой.

В Отделе рукописей сохранился автограф Фантазии, датированный автором 8 ноября 1855 года¹⁸. Рукопись выявляет интересный сюжет из истории этого произведения. Первоначально сочинение была обозначено как «Grande Fantaisie sur des motifs de l’opera La vie pour le Czaar de Glinka par Miles Balakirèff»¹⁹, то есть композитор определяет жанр сочинения как «Большая фантазия». В XIX–XX веках Фантазиями нередко назвали инструментальные или оркестровые произведения, в которых свободно использовались темы из собственных сочинений, произведений других композиторов или народные мелодии. По своим жанровым особенностям Фантазии приближались к парафразам, рапсодиям²⁰. Именно таким первоначально мыслил свое сочинение Балакирев. Однако позже, как следует из рукописи, композитор задумал изменить жанр: слово «Fantaisie» он зачеркнул и заменил на «Caprice» – соответственно, сочинение получило жанровое определение «Grande Caprice».

С чем было связано такое изменение? С желанием подчеркнуть виртуозный характер пьесы? С влияние жанра одного из любимых и часто исполняемых Балакиревым-пианистом сочинений – «Caprice héroïque» Антона Контского? Ведь до приезда в Петербург юный Милий считал себя его учеником. Во время гастролей Контского в Казани Балакирев взял у него несколько уроков, и позже афиши так и представляли молодого пианиста как «ученика Контского».  Именно такое определение присутствует, например, на афише сольного концерта Балакирева, состоявшегося 26 августа 1855 года на Нижегородской Ярмарке²¹. А, возможно, в трансформации «Fantaisie» в «Caprice» уже сказывается влияние музыки Глинки и его Блестящего каприччио на тему «Арагонской хоты». Итальянский вариант обозначения этого жанра – каприччио – в русской традиции, начиная с Глинки, был связан с оркестровой музыкой, а вот французский акцент – «Caprice» – говорил о сольном инструментальном произведении.

Как бы то ни было, но в день отъезда Глинки за границу Милий Алексеевич вновь обращается к своему любимому сочинению, связанному с темами из первой оперы Учителя. На этот раз он соединяет оба жанра: «Grande Fantaisie Caprice pour le Pianoforte sur des motifs de l’opera “La vie pour le Czaar” (Жизнь за Царя) de Glinka par Miles Balakirèff»²², и добавляет посвящение М. И. Глинке, «продлевая тем самым – хотя бы мысленно – дорогое общение с великим художником, наставником и другом....»²³.

В те годы Фантазия так и осталась неопубликованной. К этому сочинению Балакирев вернется много лет спустя, в самом конце XIX века. Он отредактирует, расширит материал произведения, изменит название и посвящение. Теперь это будет «Воспоминание об опере "Жизнь за царя" Глинки» с подзаголовком «Фантазия для фортепиано» и посвящением сестре Учителя – Людмиле Ивановне Шестаковой.

Балакиревым была задумана Фантазия и на темы из второй оперы Глинки, «Руслан и Людмила». В архиве композитора сохранилась «Программа Фантазии на Руслана»²⁴. В соответствии с ней, открываться Фантазия должна была ударом грома, а в процессе развертывания произведения планировалось представить ряд тем из оперы, в том числе фрагменты из Увертюры и Интродукции, хор «Духи ночей», тему «Чудный сон», арию Людмилы из 4 акта, хор Цветов и, наконец, знаменитую гамму Черномора.

Однако, судя по всему, замысел этот так и остался неосуществленным. Среди завершенных сочинений Балакирева такой Фантазии нет.

Надо сказать, что фантазии и транскрипции на темы из опер Глинки в то время были довольно популярны. В письме к Николаю Федоровичу Финдейзену Балакирев вспоминает о таких диалогах с Глинкой:

«Я же отлично помню его [Глинки] отзывы о Листе, разговор о котором возбужден был по поводу моей транскрипции трио “Не томи родимый”, которая Глинке нравилась. При этом он вспомнил транскрипцию того же трио Döhler’a, которую называл отвратительной, вспомнил также транскрипцию Марша Черномора Листа, о которой отзывался как о совершенстве удивительном»²⁵.