Испания в рукописном наследии
Михаила Ивановича Глинки
К 210 годовщине со дня рождения композитора

Первые «испанские» сочинения

Как известно, первое «прикосновение» к Испании, точнее к испанской музыке, состоялось еще до посещения Глинкой самой страны. В 1832 г., находясь в Италии, композитор написал романс в ритме болеро на стихи В. А. Жуковского «Победитель», слова которого сообщил ему приятель С. А. Соболевского. Спустя два года Глинка вновь обратился к испанским ритмам. Зимой 1834 г. он сочинил романс на стихи Пушкина «Я здесь, Инезилья». О создании романса композитор сообщает: «Тогда (в 1834 г.) сочинен мною романс «Инезилья», слова Пушкина». Эту запись он включает в рукопись уже после написания основного текста, вспомнив о важном для него факте.

Основное же повествование посвящено новым друзьям, причем, рассказывая о них, Михаил Иванович, как обычно, главное внимание уделяет их музыкальным дарованиям. Так, сообщая о художнике Н. С. Волкове, Глинка пишет: «Николай Степанович Волков (он теперь директором Училища изящных искусств в Варшаве) был кадетом Училища путей сообщения <…>. Он был милым, образованным и талантливым молодым человеком, пел весьма хорошо баритоном и превосходно рисовал. С ним я постоянно занимался пением, а в ту же зиму он нарисовал акварелью мой портрет необыкновенно удачно».

Позже, уже после поездки Глинки в Испанию, романс «Я здесь, Инезилья» будет проиллюстрирован его другом скульптором и художником Николаем Александровичем Степановым в шаржированном изображении композитора, поющего под окном у испанской донны. Рядом с Глинкой изображен его неизменный спутник – музыкант Дон Педро (настоящее имя которого – дон Педро Ноласко Фернандес).

Имя Инезилья, вошедшее в отечественную словесность благодаря романсу М. И. Глинки – А. С. Пушкина (напомним, что впервые стихотворение Пушкина было опубликовано с музыкой Глинки), становится едва ли не нарицательным. Оно неизменно соединяется образом прекрасной испанки, становится символом женской красоты, полной «особенной, дикой прелести». Не случайно в стихотворении «Желание быть испанцем», написанном А. К. Толстым, совместно с А. М. Жемчужниковым в 1854 г. в сатирическом цикле наследия Козьмы Пруткова используется именно оно:

Дайте мне мантилью,
Дайте мне гитару,
Дайте Инезилью,
Кастаньетов пару.

В 1838 г. М. И. Глинка написал музыку к другому испанскому стихотворению А. С. Пушкина – «Ночной зефир». В письме к Н. А. Маркевичу от 20 сентября 1838 г. композитор писал: «Между прочим, один из сочиненных романсов, кажется, удался мне; этот новый романс, также несколько в испанском роде». Еще два года спустя (в 1840 г.) он создал два новых произведения, основанных на испанской ритмике: Болеро («О дева чудная моя») и Фантазию («Стой, мой верный, бурный конь») на стихи Н. В. Кукульника, включив их в цикл «Прощание с Петербургом». Все эти музыкальные опыты Глинки в испанском стиле не только услаждали слух современников и переписывались в нотных альбомах, но и привлекли внимание последующего поколения музыкантов, стремящихся, подчас, представить их в ином музыкальном «одеянии» Так А. К. Глазунов в 1892 г. делает переложение романсов «Я здесь, Инезилья» и «Ночной зефир» для оркестра, посвящая его Л. И. Шестаковой.

В начале XX века С. М. Ляпунов вносит редакторскую правку в текст Фантазии («Стой, мой верный бурный конь»), изданной Ф. Стелловским, подготавливая его для новой публикации. Как отметила Е. М. Лаврухина, – Стелловский «не отличался профессиональной добросовестностью. М. И. Глинка даже опубликовал в газете протест против сокращений, сделанных им в отдельных романсах, сборник которых был выпущен издателем». Однако в редакции Ляпунова нет каких-либо дополнений. Правка – очень бережная – более всего связана с удобством записи и прочтения нотного текста.

Сочинения, передающие романтический дух Испании, созданные до 1845 г., основывались скорее на умозрительном представлении, чем на подлинном знании музыкальной культуры страны. Понимая это, композитор стремился к непосредственному ее постижению. Он хотел познать ее «из первых рук», погрузиться в музыкальную атмосферу, услышать и прочувствовать все тонкости национальной самобытности музыкального языка, но для этого ему было необходимо знать язык вербальный.